Под мостом

          — Anton! Bege is in the plane! Sami bistri samolyot! Anton! We're going home!..

          Джимми выключает сотовый, закладывает обе руки за голову и счастливо улыбается. Мы въезжаем на километровый Rainbow Bridge. Каневский умчался днем раньше на моей Мазде спасать бизнес, оставив мне свой вместительный микроавтобус. Навигатор я тут же выключил и задвинул в гнездо, с глаз долой.
          — Знаешь, Вадим, — говорит Джимми. — Если про все это написать киносценарий, его ни один режиссер не возьмет. Он скажет, что это слишком надумано. Таких поворотов даже в мыльных операх не бывает.
          Он начинает рассказывать мне вещи, о которых я до сего момента даже не подозревал. Оказывается, затея висела на волоске до первых чисел декабря — уже вовсю продавались билеты, а у музыкантов еще не было виз, и непонятно было, появятся ли они вообще. Только на обратном пути из аэропорта я узнал об умопомрачительных фигурах высшего организационного пилотажа, которые предпринял Джимми Брайан, чтобы этот визит все же состоялся.
          Все знают песню «Под мостом, как Чкалов». Это песня про него, про Джимми Брайана. Можно прямо так и петь: «под мостом, как Джимми».
          Никакой прибыли с этих концертов не ожидалось изначально. И никакого заработка для группы. Нужно было лишь окупить основные расходы по транспорту и пребыванию, соблюдя некое подобие финансового баланса. И разными ухищрениями оно было соблюдено — несмотря на то, что продать удалось от силы половину билетов, да и то со скидкой.
          Этот объективный медицинский факт не дает Джимми покоя. Сколько сил он положил на то, чтобы донести благую весть до токийских русских! Сколько бегал по их тусовкам, тряся билетами!
          — Джимми! — говорю я. — В конце концов, не все любят рок-н-ролл. Некоторые вообще музыки не любят. А некоторые любят рок-н-ролл, но не любят «Аквариум».
          — Я понимаю, — говорит он. — Но ведь это в любом случае ваша культура, которую надо поддерживать. Вы же русские, где ваша гордость? Ведь такие артисты приезжают в Японию не каждый день! А потом, это просто хороший повод собраться вместе, познакомиться с новыми людьми... Неужели им интереснее сидеть за своими бетонными заборами?
          — Эх, Джимми, — вздыхаю я. — Неужели ты до сих пор не усвоил, что есть русские и есть советские? Это два разных народа! Давай лучше радоваться, что японцы пришли. Подумай, что было бы, кабы не они.
          — В следующий раз японцев еще больше будет, — уверяет меня Джимми. — В следующий раз раскрутим по полной схеме. И струнный квартет найдем...
          Когда я начинаю думать о том, что весь этот праздник устроил для нас американец, то немедленно впадаю в самоедство и чаадаевщину. Единственный выход — считать, что Джимми никакой не американец, а просто «гайдзин». Такой же, как я, например. Что, впрочем, недалеко от истины — недаром в разговоре мы с ним часто сбиваемся на японский. А в общем-то, его можно уже и русским считать...

          — Антон! — обратилась Ира к сыну накануне визита. — К нам «Аквариум» приезжает!
          — А черепашки там есть? — поинтересовался Антон.
          — Есть, есть! — закивал Гребенщиков, когда ему это пересказали.

          Рок-н-ролл жив.