Speaking In Tongues
Лавка Языков
ЙОЗЕФ ШКВОРЕЦКИЙ:
БИОГРАФИЯ НЕСОГЛАСНОГО
М.Н.
- Чешский писатель и сценарист Йозеф Вацлав Шкворецкий родился 27 сентября
1924 года в богемском городке Начоде. Отец его, Йозеф Карел, работал клерком
в банке и одновременно выполнял обязанности председателя местного отдел╚ения
патриотической организации ╚Гимнастическая Ассоциация "Сокол"╩.
Как следствие, его арестовывали и сажали в тюрьму как коммунисты, так и
фашисты. В 1943 году Йозеф закончил реал-гимназию и два года работал на
фабриках концерна ╚Мессершмитт╩ в Начоде и Нове-Месте по гитлеровской схеме
тотальной занятости населения Totaleinsatz. Затем его призвали в
фашистскую молодежную организацию Organisation Todt рыть траншеи,
откуда в январе 1945 года он благополучно дезертировал. В оставшиеся месяцы
войны Шкворецкий тихо проработал на хлопкопрядильной фабрике.
Когда война закончилась, он год проучился на медицинском факультете Карлова
Университета в Праге, затем перевелся на философский факультет, который
закончил в 1949 и получил докторскую степень по американской философии
в 1951 году. В 1950-51 годах преподавал в социальной женской школе города
Хорице-в-Подкрконоши, затем два года служил в танковой дивизии, расквартированной
под Прагой в военном лагере Млада, где впоследствии, во время советской
оккупации, располагалась штаб-квартира советской армии.
Примерно с 1948 года Шкворецкий входит в подпольный кружок пражской интеллигенции,
с которым были связаны Иржи Колар -- поэт и художник-авангардист, Богумил
Грабал -- автор книги ╚Пристально отслеживаемые поезда╩, композитор и автор
первой чешской книги по теории джаза Ян Рыхлик, экспериментальная писательница
Вера Линхартова, теоретик современно искусства Индржик Халупецку. Будучи
членом кружка и часто посещая полулегальные встречи группы пражских сюрреалистов
на квартире художника Микулаша Медека, Шкворецкий становится довольно известным
среди неофициальных литераторов начала 50-х годов человеком.
Свой первый роман (а на самом деле -- третий), ╚Конец нейлонового века╩
Шкворецкий предложил издателям в 1956 году, и перед самой публикацией книга
была запрещена цензурой. После выхода в свет в 1958 году второго романа
╚Трусы╩, написанного за десять лет до этого, его уволили с редакторского
поста в журнале ╚Мировая литература╩. Книгу запретили, тираж конфисковала
полиция; редакторов, ответственных за ее выход в свет, уволили, включая
главного редактора и директора издательства ╚Чехословацкий писатель╩. Этот
случай стал чуть ли не основным литературным скандалом конца 50-х годов
и послужил предлогом для самой основательной ╚чистки╩ интеллектуальных
кругов Праги.
Тем не менее, политический климат в стране слегка менялся, и через пять
лет Шкворецкому удалось опубликовать повесть ╚Легенда Эмеке╩ -- несмотря
на партийную критику, книга стала одной из самых значительных литературных
удач середины 60-х годов. Слежка за автором, несмотря на это, не прекращалась;
к примеру, Шкворецкого приняли в Чехословацкий Союз Писателей только в
1967 году -- и то, ╚через задний ход╩: его выбрали председателем секции
переводов, что автоматически означало избрание в полноправные писатели.
В 1968 году он становится членом ЦК Союза Писателей, а чуть раньше -- членом
ЦК Союза Творческих Работников Кино и Телевидения.
Последней книгой Шкворецкого, вышедшей в Чехословакии, стал роман ╚Прошлое
Мисс Сильвер╩ (в 1968 году, причем за год до этого роман был отвергнут
директором издательства ╚Млада Фронта╩, заменившим своего ╚вычищенного╩
предшественника), восьмидесятитысячный тираж второго издания которого был
по приказу властей уничтожен в 1970 году вместе с рассыпанным набором другого
его романа ╚Танковый корпус╩. Неудивительно -- ╚Мисс Сильвер╩ была ядовитой
и обжигающей сатирой на чешский издательский мир, цинично приспособившийся
к давлению коммунистического режима. Среди переведенных им в то время на
чешский язык авторов -- Рэй Брэдбери, Генри Джеймс, Эрнест Хемингуэй, Уильям
Фолкнер, Раймонд Чандлер и другие. В 60-х годах писатель активно работал
с ведущими чешскими кинематографистами ╚новой волны╩. Его совместный с
Милошем Форманом (╚Пролетая над гнездом кукушки╩, ╚Волосы╩ и т.д.) сценарий
╚Джаз-банда победила╩ был лично запрещен тогдашним президентом республики
Антонином Новотным, поскольку основывался на рассказе Шкворецкого ╚Хорошая
джазовая музыка╩ (Eine kleine Jazzmusik), который сам в свою очередь
был запрещен за два года до этого вместе со всем первым номером ╚Джазового
альманаха╩. Для завоевавшего Оскар Иржи Менцеля (╚Пристально отслеживаемые
поезда╩) Шкворецкий написал два сценария, ставшие популярными комедиями:
╚Преступление в женской школе╩ и ╚Преступление в ночном клубе╩, а для Эвальда
Шорма -- ╚Конец священника╩, представлявший Чехословакию на Каннском кинофестивале
в 1969 году и прошедший по экранам США. Шкворецкого почитают не только
за романы, но и за рассказы, статьи и эссе о джазе, детективные повести
и даже критическое исследование 1965 года о детективном жанре вообще.
В Чехословакии Йозеф Шкворецкий получил две литературные премии: в 1965
году ежегодную премию Союза Писателей за лучший перевод (╚Притчи╩ Уильяма
Фолкнера, в соавторстве с П.Л.Доружкой) и в 1967 -- ежегодную премию издательства
Союза Писателей за лучший роман (╚Конец нейлонового века╩, сначала запрещенный
в 1956 году, но через одиннадцать лет после этого и через шестнадцать лет
после написания увидевший свет).
После советского вторжения 1968 года Шкворецкий вместе с женой, писательницей,
актрисой и певицей Зденой Саливаровой, известной по фильму ╚Партея и гости╩
и роману ╚Лето в Праге╩, эмигрировал в Канаду, где со временем стал профессором
английского языка и кинематографии в Университете Торонто. За первые десять
лет жизни в Канаде он написал и опубликовал больше художественных и документальных
работ, чем за двадцать лет творческой жизни в Чехословакии. Вместе с женой
в 1971 году они основали чешскоязычное издательство ╚68╩, опубликовавшее
более 70 книг ведущих чешских писателей, как живущих в изгнании, так и
оставшихся на родине: ╚Шутку╩ и ╚Прощальную вечеринку╩ Милана Кундеры,
╚Меморандум╩ Вацлава Гавела, ╚Подопытных свинок╩ Людвика Вакулика, ╚Бедного
убийцу╩ и ╚Белую книгу╩ Павла Когоута, ╚Победителей и побежденных╩ Геды
Ковалевой и Эразима Когака и многие другие. Многие критики считают собственную
книгу Шкворецкого ╚Бас-саксофон╩, выпущенную в те же годы, лучшим романом
о джазе всех времен.
Уже в Канаде Шкворецкий получил стипендию Совета Старейшин по искусству
для создания романа ╚Инженер человеческих душ╩. В 1975 году он избирается
почетным членом американского Общества Марка Твена за роман ╚Прошлое Мисс
Сильвер╩. В июне 1978 году его радиопьеса ╚Новые мужчины и женщины╩ номинирована
как ╚Лучшая пьеса месяца╩ в Германии, а в 1980 году он получил Нойштадтскую
международную премию по литературе. Тогда же писатель назначается стипендиатом
Мемориального Фонда Джона Саймона Гуггенхейма за начатый им роман о жизни
Антонина Дворжака ╚Скерцо каприччиозо╩ (╚Влюбленный Дворжак╩), законченный
в 1982 году. Его ╚Танковый корпус╩ был экранизирован на родине только в
1991 году.
- В Чехословакии имя Шкворецкого, без преувеличения, известно каждому
читающему человеку. Роман двадцатичетырехлетнего писателя ╚Трусы╩, несмотря
на яростное давление властей, стал определенной вехой в чешской литературе,
а сам автор, в особенности после второго его издания в 1963 году с нахальным
предисловием -- едва ли не самым популярным автором. Из-за чего же разгорелся
тогда весь сыр-бор в стране, на которую в то время мыслящее население Советского
Союза смотрело как на форпост свободной мысли и демократии в социалистическом
лагере?
Книга послужила своего рода зеркалом, в которое официальной Чехословакии
совсем не хотелось заглядывать. Темой, постоянно всплывавшей на поверхность,
была жалость к немцам, разбитым и деморализованным войной. Русские поражают
главного героя своим очаровательным примитивизмом (именно определение ╚монголы╩
применительно к ним вызвало самй большой скандал в 1958 году). Роман получился
антипартийным и богоборческим одновременно: все чувствовали себя объектами
авторской сатиры. События разворачиваются в провинциальном богемском городишке
в мае 1945 года: гитлеровцы отступают, советская армия берет под контроль
район, населенный, в основном, освобожденными военнопленными -- англичанами,
итальянцами, французами, русскими (╚монголами╩, которых местное население
считает не очень чистоплотными), еврейками-узницами концлагерей. Рассказчик,
двадцатилетний Дэнни Смирицкий, выросший под сильным влиянием американского
кино и музыки, и его друзья, музыканты джазового ансамбля, наблюдают весь
этот поток власти, человеческой природы и смерти бурлящий вокруг, все основные
мысли и энергии отдавая женщинам и музыке. В романе нет героев по определению.
Персонажи обнаруживают себя пленниками фарса, который в следующую минуту
превращается в кошмар. Группа, может, и мечтает совершить что-нибудь героическое
во имя своей страны, но получается у них только музыка. Попытки же провинциальных
бюрократов стравить местных сторонников коммунизма с фашистскими оккупационными
властями по большей части оканчиваются трагически. В целом же книга стала
трогательным и драматическим свидетельством глубокого социального напряжения,
вызванного оккупацией Чехословакии советской армией.
Джаз персонажей романа, подавлявшийся фашистами и окрещенный ими ╚жидонегроидной
музыкой╩, -- тем не менее, оставался политичен. Играть в то время блюз
или петь скэт означало, по сути дела, выступать за свою личную свободу
и спонтанность самовыражения, за все, что ненавидели и старались сокрушить
нацисты. Во время гитлеровского ╚протектората╩ сам Шкворецкий тоже играл
джаз. Автор до сих пор считает свою музыку чем-то вроде кнута, шипа в боку
всех жадных до власти сильных мира сего, от Гитлера до Брежнева. Будучи
в высшей степени метафористом, Шкворецкий часто использует джаз в его хорошо
знакомой исторической и интернациональной роли как символ и источник антиавторитарных
умонастроений.
Мы вновь встречаемся с Дэнни Смирицким в ╚Танковом корпусе╩, ╚Игре в чудо╩,
╚Бас-саксофоне╩ и ╚Инженере человеческих душ: развлечении на старые темы
жизни, женщин, судьбы, мечтаний, рабочего класса, тайных агентов, любви
и смерти╩. ╚Бас-саксофон╩ составлен из воспоминаний и двух новелл, первоначально
порознь опубликованных в Чехословакии в 60-х годах. Как и в ╚Трусах╩, в
воспоминаниях ╚Красная музыка╩ возникает атмосфера того смутного и унылого
времени Второй Мировой войны в Европе, в которой совершалась странная карьера
корневой американской музыки, перенесенной на совершенно чужую почву.хотя
мемуары служат лишь предисловием к повестям, читать их едва ли не интереснее.
В этом коротком, но страстном эссе Шкворецкий показывает, что, поскольку
поклоннику джаза за Железным Занавесом приходится мириться с печалями,
далекими от его собственных забот, музыка неизбежно несет для него не только
ощущение оторванности и тоски, но и горько-практичное политическое неприятие
окружающего.
╚Легенда Эмеке╩, первая из двух повестей книги, хрупка, лирична, ╚романтична╩
и, как и ее заглавный персонаж, почти сказочна. Именно из такого материала
ткутся притчи. В поэтическом образе Эмеке, ранимого и нежного существа
с широким диапазоном духовных исканий, вся история обретает душевную глубину
неравнодушия. Тем не менее, некоторые критики считали, что ее образ недостаточно
ярок и жизнен для того, чтобы нести на себе бремя того, что она должна
была по замыслу представлять. Убедительнее выглядел другой персонаж --
циничный и аморальный школьный учитель, символ типично ╚совковой╩ образованщины
и двойного нравственного стандарта, так хорошо нам всем знакомого.
╚Бас-саксофон╩ считается более удачной новеллой, вероятно, потому, что
подлинная страсть шкворецкого, музыка, выступает лейтмотивом повествования,
мощной символической и идеологической силой, в то время как в ╚Эмеке╩ она
-- не более, чем подводное течение. История паренька, играющего джаз при
гитлеровском режиме и мечтающего о настоящем бас-саксофоне в настоящем
джазовом оркестре, -- чистое волшебство, парабола, притча на темы искусства
и политики в той зоне, где они как-то уживаются вместе, а джаз в полной
мере служит метафорой человеческой свободы и самореализации. Вся книга
в целом стала пронзительным и освежающим явлением в современной чешской
литературе -- в ней нет ничего, кроме труда воображения, и тем она восхитительна.
Последующее творчество Йозефа Шкворецкого продолжало отражать события его
собственной жизни. Любитель джаза Дэнни Смирицкий постарел, эмигрировал
в Канаду и устроился преподавать в маленький колледж Университета Торонто.
╚Инженер человеческих душ╩ (так хорошо знакомый всем нам сталинский термин)
-- обширный, остроумный, однако фундаментально серьезный роман. Все прошлое
Дэнни -- все его столкновения с фашизмом в молодости, его романы и романчики,
опыт общения с собратьями по эмиграции -- и его настоящая жизнь переплетаются
в нелинейном повествовании, почти обескураживающем по богатству и насыщенности.
Разнообразие повествовательной ткани сообщает ╚Инженеру╩ ту широту кругозора,
которая намного превосходит тему книги, обозначенную в солидном подзаголовке.
Автор касается и опасностей догматического мышления, и политической наивности
Запада, и несправедливостей тоталитарных режимов. По охвату реалий и Запада,
и Востока, равных этой книге найдется немного. В полном, хотя и несколько
старомодном, смысле ╚роман идей╩, она одновременно -- и повесть жизни самого
Шкворецкого (он сам говорил, что Дэнни -- ╚фигура автобиографическая, смесь
реального и желаемого╩) и, по выражению канадского критика Д.Дж.Энрайта,
╚Библия Изгнания╩.
Хотя цикл о Дэнни Смирицком, вероятно, приблизился с ╚Инженером человеческих
душ╩ к концу, музыка по-прежнему звучит в следующем романе Шкворецкого
╚Влюбленный Дворжак╩. Беллетризованная биография композитора, посещавшего
Нью-Йорк и испытавшего влияние негритянской народной музыки и джаза, дает
автору повод поразмышлять о синтезе двух доминирующих музыкальных культур
нашего времени -- классической европейской традиции и джазовой американской.
Хотя синтаксически озадаченные американские критики сочли, что повествовательная
структура начальных глав ╚Дворжака╩ слишком сложна, чтобы ими можно было
наслаждаться, но традиционный юмор автора в дальнейшем оживляет книгу,
и в целом роман -- достойная дань памяти Антонину Дворжаку и праздник той
музыки, дорогу которой он проложил.
Стиль прозы Шкворецкого, пишущего и на чешском, и на английском, поэтичен,
и сюжет в ней часто играет меньшую роль, чем игра слов и образов. Его длинные
периоды виснут и уходят в бесконечность, а огромные придаточные в скобках
паровозами грохочут мимо. Язык его в высшей степени музыкален, одновременно
напоминая фуги и сонаты -- и бесконечные саксофонные импровизации свободного
джаза. В нем -- и ностальгия, и горечь писателя, оторванного от родной
языковой среды чуждой тоталитарной силой. Проза Шкворецкого не потеряла
своего блеска и свежести и сейчас, через 40 лет. Сам он в предисловии к
канадскому изданию ╚Бас-саксофона╩ писал: ╚Для меня литература постоянно
трубит в рог, поет о молодости, когда молодость уже безвозвратно ушла,
поет о родном доме, когда в шизофрении времени вдруг оказываешься на земле,
лежащей за океаном, на земле, где -- как бы гостеприимна или дружелюбна
она ни была -- нет твоего сердца, поскольку ты приземлился на этих берегах
слишком поздно.╩