|
- Япония - страна, к которой, как ни в одной другой, особенно сильна ритуальность. Давайте поговорим о традициях, сохранившихся даже теперь, в уже очень техногенном обществе.
- На Японских островах я прожил девять лет, с 1993-го по 2002-й, и многие традиции японцев, которые так поражают туристов, для меня не являются чем-то экзотическим. В городе Айдзу-Вакамацу построили первый в Японии международный компьютерный университет со смешанным профессорско-преподавательским составом. Основным языком преподавания был английский. Там-то и обосновалась наша большая русская колония. Айдзу-Вакамацу - небольшой, традиционный японский городок. В этом смысле, мне очень повезло: я действительно увидел настоящую Японию. Токио меня меньше впечатлил. В нашем представлении, там вообще нет красивых больших городов. Японский мегаполис - конгломерат бетона и рекламы, с редкими вкраплениями парков и храмов, чтобы хоть на чем-то глаз отдыхал. Вопреки расхожему мнению, в самом Токио небоскребов очень мало, хотя сейчас красивые небоскребы построили в Иокогаме. Но каменные джунгли не для меня - в них нет души. Я жил в старинном, замковом городе. В 60-е годы XIX века, при реставрации Мэйдзи, когда власть сёгунов свергли и стали устанавливать власть императора, чтобы открыть страну внешнему миру, там был один из последних бастионов сопротивления самурайских сил. В Айдзу-Вакамацу существовала самурайская школа, где юноши учились верховой езде, стрельбе из лука, владению мечом. Когда битва была проиграна, отряд Белого Тигра окружили на горе Ииморияма и предложили им сдаться, но все двадцать юношей вспороли себе животы. Любопытно, что один из них, Иинума Садао, чудом остался в живых. В дальнейшем он работал почтовым чиновником в городе Сэндай, умер в 1931 году в возрасте 79 лет и похоронен на горе Ииморияма, недалеко от могил своих товарищей. Сейчас на этой горе мемориал. Там находятся два странных памятника, поставленных в 30-е годы XX века. Один - древнеримская колонна из Помпеи с имперским орлом на вершине, подаренная японцам гражданами Рима, другой - стела с тевтонским крестом - подарок германского посольства. Интересно, что после войны, когда в Японии находились американские войска, надписи на памятниках стесали, но как только американцы ушли, все сразу же было восстановлено. Я не знаю, где еще в мире остались такого рода памятники. Вот вам и традиции - уважительное отношение к истории: прошлое, каким бы оно ни было, должно оставаться в его первоначальном виде.
Я немного преподавал, переводил, затем увлекся японской письменностью и посвятил себя разработке компьютерного словаря иероглифов. Вообще, у меня инженерное образование, я не японист. В свое время начинал учиться на романо-германском отделении, но бросил. А тут оказалось, что в душе все-таки остался филологом. Перевел два дебютных романа Харуки Мураками "Слушай песню ветра" и "Пинбол-1973". Очень рад, что этот писатель стал теперь так популярен на постсоветском пространстве. Хотя должен признать, что японская проза, при всей ее оригинальности, все-таки не та сфера, где японцы утерли нос всему миру. Поэзия - другое дело. Правда, мне не вполне понятно нынешнее увлечение переводными трехстишиями. Ведь при переводе их красота почти полностью теряется.
- А театр? Кабуки, Но...
- Театр Но - очень специфическое зрелище, он не меняется со Средневековья, и без специальной подготовки там ничего не поймешь. Кабуки же возник много позднее, как театр городской, массовый, третьесословный, хотя и самураям нравился. Он гораздо живее и понятнее. Особенно в последнем действии, когда актеры перестают завывать и начинают танцевать. Это красиво. Но вершинные точки японской культуры лично для меня - парковое искусство и храмовая архитектура. По сути, они неразделимы, потому что любой храм так или иначе вписан в ландшафт.
Мне самому интересно понять, как в японцах уживается тонкое отношение к природе, развитое чувство прекрасного и жесткая, регламентированная схема, которой они неукоснительно следуют. Я много думал об этом. Возможно, это две стороны одной медали, одно компенсирует другое. По статистике, в Японии происходит большее количество самоубийств, нежели в других странах. С одной стороны, - это ответ на жесткое построение социума, а с другой - глубоко укоренено в японском сознании. В христианстве самоубийство - грех, а у них харакири - доблесть. А вообще, японская нация устала, им надо что-то менять. Мне интересно, что будет с японцами в ближайшие 20 лет. У меня, к сожалению, не очень оптимистический прогноз, но - поживем, увидим.
Русские им неинтересны. Правда, правые радикалы иногда ездят на броневиках, сбоку которых написано: "Верните Северные территории, земли наших предков", через громкоговорители играют самурайские марши, но обывателю все это до лампы. Китайцы, корейцы для многих японцев - вообще люди второго сорта. Зато они обожают все американское. В Хиросиме меня просто шокировала огромная вывеска джинсового магазина American style, маячившая недалеко от выхода из мемориального парка. А их не коробит. И это тоже вполне в традиции самурайской этики - сильный всегда прав, сильному служи, сильному подчинись. Америка - страна, которая их победила.
Японцы уважают своего императора. К нам в университет приезжал наследный принц с женой, и я видел, как люди плакали, по щекам женщин ручьями текли слезы. Но есть японцы, настроенные либерально, - не надо никакой монархии, будем республикой.
- А правда, что в Японии существовала традиция, когда дряхлых стариков уносили умирать в горы, об этом и фильм был "Легенда о Нараяме". До сих пор уносят?
- Уносят, но не совсем так, как показано в фильме. Предприняв собственные культурологические изыскания, я выяснил, как этот обряд выглядит на самом деле, и описал его в своей книге: "Когда японец женится, то он берет свою новую тещу, сажает к себе на закорки и тащит на горную вершину. Там они садятся, выпивают на двоих бутылку сакэ и спускаются обратно - только уже не он несет тещу, а она его. Верхом на теще он доезжает до самого загса. Необъяснимо? Пожалуй, для западного ума. Но этот обычай скрепляет родственные узы и рождает такую социальную стабильность, какой восхищался еще Плеханов. У нас про тещу анекдоты травят, а у них она сакральная фигура и цементирующее звено". Как вам такая традиция? (Смеется.)
- В Японии много разного уживается. Ничего не поделаешь - синкретическая культура.
- В вопросах религии Япония проявляет величайшую терпимость. Японское язычество - синтоизм - прекрасно сосуществует с буддизмом. Моральные нормы японцев основаны на заповедях Конфуция. Христианство тоже нашло свою нишу. Японец справляет языческие праздники, венчается в лютеранской церкви, а в мир иной уходит под пение буддийских сутр. Синтоизм возник из древнего культа обожествления умерших предков и природы. Горы, реки, деревья могли стать божествами (ками). Такие священные объекты ограждаются сплетенным из рисовой соломы и украшенным бумажными флажками канатом. Внимание синтоистских божеств можно привлечь, дважды хлопнув в ладоши перед алтарем.
Существует мнение о том, что японцы не религиозны. Мне кажется, оно рождено западным взглядом на религию: человек должен исповедовать что-то одно, либо христианство, либо ислам, либо иудаизм, все остальное для него неприемлемо. В каком-то смысле, японцы гораздо религиознее, чем европейцы. Просто это - другая религиозность.
- То есть, ты можешь найти Бога там, где тебе хочется (в камне, дереве, дожде, ведь природа - сама по себе - храм). В связи с этим, японцы, действительно, по-особому относятся к природе?
- Да, и это как раз не миф. Умение увидеть прекрасное у них тоньше развито, нежели у нас. В октябре, когда листья становятся огненно-рыжими, люди едут в горы и могут часами смотреть на красные клены. Я на собственной шкуре прочувствовал, насколько сильно в японцах живет необходимость увидеть красивое. Едешь в компании молодежи, народ не самый продвинутый: книжек не читали, да и разговаривать с ними особо не о чем. И вдруг, за окном автобуса они замечают то, чего ты не видишь: по-особому падающую тень дерева, пролетающую птицу, и обращают на это твое внимание. У них это в подкорке заложено, в культурной традиции, и это вызывает во мне большое уважение.
- Я где-то читала, что японцы много и со смаком медитируют, причем, где угодно: в храме, дома, в саду, на берегу реки, в переполненных электричках?
- Смотря, что считать медитацией - осознанные упражнения с определенной религиозной целью в храме, или же, как учил Ошо, - медитируй везде, всю жизнь. Я примерно понимаю, о чем он говорил. Бывало, приходишь в буддийский храм, или синтоистское святилище просто побродить - и вдруг понимаешь, что не просто гуляешь, а, наверное, медитируешь, хотя никогда не учился этому искусству и глубоко не вникал, но что-то такое происходит, возникают какие-то вибрации. Я стараюсь особо об этом не говорить, дабы не опускаться до пошлости популярных брошюр, в которых вещают о ментальных прорубах. Но состояния такие случались.
Вот кто умеет медитировать, так это Борис Гребенщиков. Мы его приглашали в Японию с концертами. Ехали на скоростном поезде из Токио в Киото, как раз мимо Фудзи. В марте она видна, а летом гору заволакивают облака. Как нормальные люди, уставшие после самолета, Борис с женой уснули. В это время диктор объявляет: "Дорогие пассажиры, по правую руку мы видим Фудзисан". Мой приятель, Митя Коваленин, все порывался разбудить Бориса, чтобы тот увидел священную гору, но я его вовремя остановил. Прибыв на место, Митя сразу же выложил: "Борис Борисович, а мы Фудзи проезжали". Борис, не долго думая: "А я видел". "Как видели, вы же спали?". "Спал и видел". "С правой стороны?". "Да. И - с правой, и - с левой". Митя долго потом восхищался: "Вот человек дзэн хавает!".
Там где я жил, не толпились туристы, можно было отправиться в горы, найти красивейший буддийский храм с тростниковой крышей, медным гонгом, резными фигурами драконов, тигров, птиц. А вокруг - ни души, только горы. Можно было ударить в колокол и спокойно помолиться. Об этом мой рассказ "Коан для тенора без оркестра": "Храмовый двор. Земляной, чисто выметенный, уютный. Не очень большой. Скромный колокол под навесом, неизменный дракончик со струйкой воды, крохотное синтоистское святилище для ублажения местных богов. Каменные фонарики. Шесть облупленных статуй Бодхисаттвы Дзидзо на длинном постаменте. Посередине - облетевшее дерево непонятной породы". Как же мне не хватает всего этого здесь...
- Как происходит процесс инсталляции чужака в их среду, принимают ли? Есть ли коды, согласно которым можно войти? Ведь именно об этом ваша книга "Записки гайдзина".
- Японцы до сих пор остались очень закрытым обществом, в этом их сила и слабость. До конца тебя не примут никогда, ты так и останешься гайдзином. И даже ваши дети, внуки, родившиеся в стране, говорящие на японском языке, все равно останутся гайдзинами. Япония - моноэтническая страна, что многое определяет. Это проявляется даже на языковом уровне. В японском языке есть глагол "ику" - куда-то поехать, и глагол "каэру" - вернуться. Вот я говорю японцу: "Я еду в Россию в отпуск". Он меня переспрашивает: "Как?". Я повторяю: "Еду в Россию". А он мне: "Ты, наверное, хотел сказать, что возвращаешься в Россию". Я ему: "Да, нет же, я еду в Россию, а потом возвращаюсь в Японию". "Нет, ты возвращаешься в Россию, а потом едешь в Японию" - поправляет он меня с вежливой улыбкой. Представляете? Но именно это мне и нравилось. Мне нравилось сосуществовать не вместе, но рядом. "Мне постепенно открывалось главное: стена между мной и ними будет здесь непременно - но только не из бетона. Она будет из хрусталя. Из плексигласа. Из дымчатого стекла. Из тонких металлических прутьев. В зависимости от ситуации и угла зрения". Хотя, к иностранцам японцы относятся вполне толерантно. "Здесь никто и никогда не будет ждать от тебя подвигов. Только непохожести, только инаковости. Здесь ты не просто белая ворона, здесь ты концептуально необходимый антипод. Ты уважаемое посмешище, ты почетный изгой, ты любимая заноза, ты - гайдзин". Мне было проще, чем многим гайдзинам, я выучил японский язык. Ведь в маленьких городах местные жители по-английски не говорят. Статистика утверждает, что из всех азиатских стран в Японии хуже всех знают английский язык, после Северной Кореи. Есть много теорий на этот счет, но наиболее правдоподобной мне видится следующая: в Японии не приветствуется делать ошибки. Не делая ошибок, нельзя выучить язык, а они боятся сказать неправильную фразу, боятся потерять лицо. Японское общество очень регламентировано. Многие иностранцы, работающие на японских фирмах, ощущают на себе колоссальный пресс - тотальный контроль, жесточайшая дисциплина. К счастью, я работал в системе университетского образования, где этого не было. Жена, не выдержав местного колорита, через год с детьми уехала в Россию, а я остался.
- Почему?
- Не могу точно сказать, но какие-то тонкие вибрации моей души были настроены на эту страну. Мне нравилось быть чужаком, иностранцем, гайдзином, но понял я это не сразу, понадобились годы. В Японию влюбился на всю жизнь. Очень красивая страна. Гористая местность, идущие уступами рисовые поля, покрытые водой, на них - японские крестьяне. Сейчас крестьянам становится все труднее. Японские девушки не хотят выходить за них замуж, предпочитая мужей-клерков, белые воротнички менеджеров, от которых бы не несло навозом. Конечно, крестьянский труд нынче тоже модернизирован. Я почти ежедневно наблюдал за ними, идя на работу и с работы рисовыми полями. Впечатляет система ирригации: когда надо налить воду, ее наливают, когда спустить - спускают. Но самое трогательное - это бабушки в резиновых сапогах, с ящиками рассады, закрепленными на поясе, идущие за сеялкой. Ежели машина чего пропустила, они тут же на пустое место втыкают росток, чтобы ни сантиметра драгоценной площади не пропадало. Верите, мне вид рисового поля стал роднее, чем наши пшеничные поля. Вот это и есть те самые вибрации.
- Вы написали, что "иероглифы для вас - примерно то же самое, чем для Владимира Набокова были чешуекрылые". В своей книге вы очень поэтично проводите эту параллель. А с чего началось ваше изучение "хитроумных черных закорючек"?
- Как-то в шутку жена сказала: "Смоленский, ты никогда этого не выучишь". Я принял вызов. Мне хотелось освоить иероглифы именно потому, что это было непонятно, сложно и избыточно.
- Благодаря глубокому изучению японского языка, вы можете похвастать своей "роскошной паранойей". Просветите несведущих, как же дурят нашего брата?
- Нашего брата дурят те, кто считает возможным побуквенно переводить в кириллицу английские написания японских слов, не вникая в фонетические особенности этого языка. В частности, слог, передаваемый по-английски как "shi", переиначивать в "ши". В результате появляются слова-монстры: "суши", "сашими" и иже с ними. Это далеко не только моя паранойя, это серьезная драма всей отечественной японистики. На нашем сайте "Виртуальные суси" (www.susi.ru) мы последовательно боремся с этой напастью.
- Ну, раз уж вы упомянули популярные нынче в народе "суси", давайте плавно перейдем к национальной японской кухне.
- В чем разница между китайской и японской кухней? В китайской - исходный продукт подвергается таким изменениям, после которых невозможно понять, что же ты ешь. А в Японии - главное сохранить продукт в его натуральном виде. Много овощей, много рыбы, мало мяса. Все, что готовится из сырой рыбы - исконно японское. Суп мисо очень вкусный. Особый деликатес - саранча. Вначале на нее охотятся бабушки в рисовых полях, а потом ее жарят в соевом соусе. Если не обращать внимание на то, что в зубах застревают ножки саранчи, блюдо замечательное. Сладко, вкусно, под сакэ, скажу я вам, очень и очень. Я любил пить сакэ, особенно зимой. Снегопад, а ты идешь в свой любимый ресторанчик. Отряхнешь на пороге снег, войдешь, сядешь на татами, бабушка принесет тебе жареную каракатицу. А на десерт - свиные щеки на вертеле или жареный воробей. Зальешь это все соевым соусом и хрустишь. Единственно к чему я так и не смог привыкнуть, - к "соплям из бобов". Есть у них такая национальная забава натто - гнилые и протухшие бобы, ужас.
Здесь я не хожу в японские рестораны, даже в дорогие. Как-то Борис Гребенщиков вытащил меня в японский ресторан "Сёгун" на Гороховой. Нам подали "суши" - здоровенные лапти из риса, а рыбы - кот наплакал. "Все правильно, - сказал Борис, - русские любят покушать". Потом я читаю в меню: "белая моллюска". Мне стало интересно, я заказал. Принесли. Я посмотрел и говорю официантке: "Сударыня, по-японски это называется "хотатэ", по-русски - "морской гребешок". Откуда вы взяли вот это - "белая моллюска"? Она мне в ответ: "Вы, товарищ, пожалуйста, не спорьте, наш менеджер стажировался в Калифорнии". Крыть было нечем. Когда я вышел из этого ресторана и увидел Адмиралтейскую иглу, то дал себе зарок, больше в японские рестораны в России не ходить. И не потому, что у нас это плохо делают. Я думаю, что в отрыве от Японских островов, сделать так, как надо, просто невозможно: что-то не там выловлено, и рис не такой, и официантки говорят не по-японски. Ведь это все важно. Это же все - атмосфера.
- Японские праздники, тоже определенная атмосфера?
- В Японии много национальных праздников. В начале мая - так называемая "Золотая неделя": 3 мая - день рождения предыдущего императора, который после его смерти переименовали в День весны, 5 мая - день мальчиков, для политкорректности переименованный в День детей, в этот день всех мальчиков одаривают карпами - в виде игрушек, бумажных фонариков, и самыми обычными запеченными рыбешками. Ну и 4 мая присовокупили, дабы не портить людям отдых. Но лично я любил 20 января - День совершеннолетия. Все, кому к этому дню стукнуло двадцать лет, становятся совершеннолетними. Не важно, когда у тебя день рождения, если ты родился 21 января, ждать тебе совершеннолетия еще целый год. В этот день по традиции все девушки надевают кимоно. Настоящее шелковое кимоно - дорогое удовольствие, стоит целое состояние, некоторые семьи копят на него много лет. Мне нравилось наблюдать за шествием девушек в кимоно. Почему? Для этого надо рассказать о девушках из породы гангуро, коих в Японии пруд пруди, потому что быть девушкой гангуро модно. Представьте себе деваху с накладными ресницами, перламутрово-сизыми губами, синими ногтями, выкрашенную в серо-буро-малиновое, на метровой платформе - и в кимоно. Это такое чудо!
В августе празднуют О-Бон - буддийский день поминовения усопших, когда все японцы едут в свои родные деревни и поклоняются могилам отцов, дедов, прадедов. Считается, что души предков скитаются. Собравшиеся колонами ходят навстречу друг другу в ритуальном танце - медитативное такое действо. Если захотите, вас с удовольствием примут поплясать.
- Как у Кустурицы, что наша жизнь - свадьбы-похороны...
- Мне довелось один раз побывать на японских поминках. У нашего японского шефа умерла бабушка. Бабушке было ровно сто лет. Вырядившись в черные костюмы и напустив на лица строгие выражения, мы явились в дом. Я выучил по-японски формулу соболезнования. Каково же было удивление, когда на пороге нас встретила веселая пьяная толпа. Не успев стереть с лица постную мину, я принес соболезнования - те, что выучил из словаря. Они все разом расхохотались, стали жать мне руку, хлопать по спине, мол, вот молодец, слова-то какие знает. У домашнего буддийского алтаря стоял гроб, курились благовония, а над всем этим царила атмосфера радости. Дело в том, что после определенного возраста, кажется, 85 лет, поминки проходят по другому обряду. Никто не грустит, напротив, все радуются тому, что человек прожил долгую жизнь, поздравляют друг друга: "Какая ваша бабушка молодец, как долго прожила, какое всем вам доставила счастье". Для нас это был шок, но приятный. У нас ведь как принято, сколько бы лет человек ни прожил, смерть - это всегда горе.
- Говорят, что в Японии особое, уважительное отношение к старикам и терпимое отношение к детским шалостям. Это правда?
- Правда. В первые годы жизни ребенок - царь и бог. Мои мальчишки ходили в японский детский сад. Действительно, дети там стоят на головах. Когда я приходил за сыновьями, на меня сразу же налетала толпа малышей, начинала меня хватать, лезть под рубаху, смотреть, как иностранец устроен внутри. Никакие воспитательницы не отрывали их, я должен был отбиваться сам.
Если говорить о стариках, то самая высокая продолжительность жизни в Японии на Окинаве - южные острова. Там немало долгожителей, которым перевалило за сотню. Окинавские старики окружены большим почетом, чем японские. Мне один человек из окинавской диаспоры рассказывал: "Если ты где-нибудь в метро увидишь, что кто-то уступил место бабушке, знай, что это окинавец".
- А что вообще представляет собой японский дом?
- В основном это небольшое строение: маленькие комнаты, раздвижные перегородки, циновки на полу. Мне очень импонирует эта простота. Под окном, пусть крохотный, но свой садик: камни, мох, карликовые деревья. Не нравилось только одно - отсутствие центрального отопления. Зимой японцы обогреваются у портативных керосиновых печек. Мне еще крупно повезло - в моем доме стояли стационарные газовые обогреватели.
- А как японцы расслабляются?
- Выпивают. Выпьет японец чуток виски разбавленного, и ему хорошо. Едет себе в электричке, и никто его не арестует никогда, более того, не осудит. У них даже есть такое обращение в языке - "ёппараи-сан", что значит "господин пьяный". К нетрезвому человеку обращаются уважительно: "Дорогой ёппараи-сан, давайте мы вам поможем войти в автобус". А еще японцы очень любят смотреть сумо и бейсбол.
- Вам доводилось подниматься на священную гору японцев Фудзияму?
- Нет. Оставил до следующего раза. У японцев даже есть такое выражение: "Тот, кто ни разу не поднимался на Фудзи, - глупец, но тот, кто поднимался дважды, - глупец вдвойне". Так что я глуп, но не безнадежно.
- Вадим, а вы хотели бы вернуться?
- "Вернуться" туда я не могу, могу только "снова поехать". Хочу, конечно. Здесь сильно не хватает трехмерности ландшафта и рисовых заливных полей. Никакие мраморные дворцы не заменят мне кособокого деревянного святилища, где за пять иен можно попросить японских богов, о чем пожелаешь. Думаю, это у меня уже на всю жизнь.
|
