«Записки гайдзина»

      Вадим Смоленский

      Год Кабана



      Слова у нас - до важного самого - так и норовят выпрыгнуть из головы. Даже русские слова норовят, а про японские я вообще молчу. Чтобы их не забывать, надо либо родиться гением, либо овладеть какой-нибудь хитрой мнемотехникой, либо долбить их с утра до ночи.
      Но не только. Еще прочное запоминание может быть заслугой педагога. Вот, к примеру, слово «иносиси» я впервые услышал еще до наступления Года Кабана. Но преподали мне это слово так, что я сразу запомнил его на всю жизнь. И не один я - а все, кому довелось при том присутствовать.

* * *
      В тот день мы покупали елку. Вернее, покупала Шишкина, а я ей помогал. После Рождества елки были особо дешевыми. Точнее, их не было вообще, их уже убрали в дальние кладовки - но по требованию двух ненормальных гайдзинов, проспавших праздник, вытащили снова. Подобное чудачество было здесь в диковину, поэтому пластмассовое древо обошлось Шишкиной в четверть цены. Довольно поблескивая очками, она улыбалась подходившему автобусу и мысленно уже заедала шампанское салатом оливье.
      - Вадичек, у тебя есть «Ирония судьбы»?
      - У меня нет. Спроси у Федьки, у него вроде есть.
      - Ты сейчас на работу?
      - Нет, у меня сегодня японский. Суббота. Кстати, зря не ходишь.
      - Да чего туда ходить? Стимула нету. Ну ладно, давай, завтра заглядывай. Мы тебе водки нальем.
      Она подмигнула и шагнула со своим древом в автобус. На ступеньках вдруг развернулась.
      - Ой, Вадичек, мне в аптеку надо. Как по-японски «аскорбиновая кислота»?
      - Аскорбин-сан.
      - Я серьезно.
      - Я тоже серьезно.
      - Да ну тебя!
      Автобусные двери зашипели и закрылись.

* * *
      Класс медленно наполнялся. За передними партами расположилось звено дисциплинированных китайских товарищей. У прохода, поближе к керосинке, грелись теплолюбивые филиппинские девы, нервно позевывая после ночной смены. На камчатке бесстрастно восседал индус Рамендра, а чуть ближе ворковала чета парагвайцев. Соотечественников не было.
      Урок начался с сюрприза. Наша любимая учительница заболела, и вместо нее прислали замену. Новая сэнсэйша была молода, миниатюрна, и, по всей видимости, неопытна. В окружении разномастных гайдзинов она заметно смущалась и глядела большей частью в потолок. Темой урока был побудительно-страдательный залог, и она отлично его иллюстрировала - весь ее вид выражал благие побуждения пополам с тяжкими страданиями.
      Скрипнув, приоткрылась дверь, и в щель просунулась носатая голова в мотоциклетном шлеме. Владельца шлема и головы звали Бенджамин. Летом Бенджамин всюду ходил в трусах, а зимой - в плащ-палатке. Сейчас была зима, и он напоминал полевого разведчика союзнических войск перед встречей на Эльбе. Скользнув на соседнее со мной место, Бенджамин стащил с головы шлем и поставил на пол. Потом открыл рюкзак и принялся извлекать из него сухой паек - два расплющенных гамбургера, пакет чипсов и литровую бутыль кока-колы. Водрузив все это на парту, он знаком предложил мне разделить с ним его походную трапезу. Я вежливо отказался. Он пожал плечами, зачерпнул пятерней побольше чипсов и засыпал в рот.
      Аудиторию сотрясли раскаты мельничного хруста. Учительница вздрогнула и замолчала. Я ткнул Бенджамина локтем в бок. Он застыл с набитым ртом и пригнулся, пытаясь укрыться за своей литровой бутылью от осудительных взглядов китайских товарищей. Но учительница продолжала молчать, и Бенджамину пришлось частично отступить. Бутыль он переместил на пол, чипсы убрал вообще, а гамбургеры замаскировал шлемом. Урок возобновился.
      - Мери крисмас, - шепнул мне Бенджамин. - Как отпраздновал?
      Я оттопырил большой палец. Он посмотрел на меня и хмыкнул:
      - А говорили, что вы празднуете позже.
      Я кивнул.
      - Ты русский ортодокс?
      Я мотнул головой.
      - Атеист, выходит?
      Я подумал и кивнул.
      - Ну и правильно. Вот возьми меня - я вообще еврей. Мне в субботу работать нельзя. Ты понял? В субботу нельзя работать. Ну ладно, отдохнуть я еще согласен - но ведь и книжки нельзя читать! Да пошли они в задницу с такими правилами, я лучше тоже атеист буду.
      Он осторожно вытащил из-под шлема гамбургер, воровато огляделся и засунул его в рот. Чавканье, которое за этим последовало, было тихим и неоскорбительным.
      - Пусть теперь каждый придумает предложение с глаголом в побудительно-страдательном залоге, - сказала учительница. - Начнем с вас.
      Она робко ткнула пальчиком в самого крайнего китайца. Китаец напрягся и через пару секунд выдал:
      - Меня заставили работать.
      - Очень хорошо, - сказала учительница. - Теперь вы.
      - Меня заставили читать газету, - сказал другой китаец.
      - Меня заставили вымыть ноги, - подхватил третий.
      - Меня заставили заплатить налоги, - добавил четвертый.
      - Меня заставили... м-м-м, - филиппиночка замялась.
      - Работать без контракта! - выручила ее подруга.
      Очередь дошла до Бенджамина.
      - Меня заставили не есть, - мрачно буркнул он.
      - Х-м-м, - задумалась учительница. - Вы знаете, отрицательной формы этот залог не имеет...
      - Ну хорошо. Меня заставили сидеть голодным.
      - Извините пожалуйста, - она даже поклонилась. - Кушайте на здоровье.
      - Спасибо, - Бенджамин засунул в рот второй гамбургер.
      - Теперь вы, - обратилась она ко мне.
      - Меня заставляют пить водку, - сказал я.
      - Как это? - удивилась она.
      - А вот так. Потому что русский. Наливают - должен пить. Никуда не деться.
      - Это что, каждый день? - Она выглядела озадаченной.
      - Нет, не каждый. Например, по праздникам. Вот завтра Новый Год - значит опять заставят пить водку. Традиция такая.
      - Это очень интересно, - сказала она. - А вы не могли бы рассказать подробнее о русских новогодних традициях? Они ведь, наверное, непохожи на японские?
      - Кое в чем уже похожи, - сказал я. - Вот, скажем, эти ваши звери. Обезьяны там, драконы... В России уже лет двадцать на ваших зверей мода.
      - Правда?! - поразилась она. И тут же спохватилась: - Только это не японские звери. Они к нам из Китая пришли.
      Китайские товарищи солидарно закивали.
      - Кстати! - воскликнула вдруг она, и ее лицо озарилось вдохновением. - А вы знаете легенду про этих зверей? Почему мышка среди них считается первой?
      Никто не знал. Даже китайцы.
      - Легенда такая, - радостно начала учительница. - Давным-давно китайские боги решили выбрать двенадцать зверей, по числу месяцев - и тоже сделать из них богов. Они позвали мышку и поручили ей сообщить об этом всем остальным зверям.
      - Мышку заставили сообщить, - щегольнул я побудительно-страдательным залогом.
      - Совершенно верно. И вот мышка всех разыскала и всем сообщила. Бык хотел стать первым и поэтому вышел в путь заранее, за три дня. Он пришел к дому богов раньше всех и ждал. Но когда открылась дверь и боги вышли на порог, то у быка со спины прыгнула мышка, которая на нем тайно ехала - и оказалась впереди. А бык стал вторым. Третим был тигр, который быстро бегал, но вышел позднее быка. Четвертым - заяц. И так далее. А последним пришел иносиси.
      - Кто пришел последним? - переспросил я.
      - Иносиси, - повторила учительница.
      Такого слова никто не знал.
      - Inoshishi... - задумчиво произнес Бенджамин. - А кто это такой?
      - Это зверь, - сказала учительница. - Он живет в лесу.
      Она взяла фломастер и попыталась изобразить загадочного зверя на доске. Вышло подобие мамонта, только хобот был короче.
      - Кабан! - догадался Бенджамин.
      - А по-моему мамонт, - сказал я.
      - Какой еще мамонт? Когда это мы встречали год мамонта? Давай спросим. - Он обратился к учительнице. - А как этот зверь говорит? Он, наверное, говорит «ойньк-ойньк»?
      - Или, может, «хрю-хрю»? - предположил я.
      Тут весь класс захрюкал на разные лады. Учительница задумалась.
      - Иносиси говорит «бухи-бухи», - сказала она наконец. - Потому что он похож на свинью.
      - Я ж говорю, кабан! - обрадовался Бенджамин. - А никакой не мамонт.
      - Иносиси пришел последним, - продолжила было учительница, но вдруг осеклась, побледнела и по-рыбьи глотнула ртом воздух. Со стороны это выглядело так, как если бы Штирлиц нечаянно сболтнул Мюллеру несуразицу, прямиком ведущую к провалу. Ее губы обескровились, очки вспотели, а взгляд остекленел.
      Длинный нос Бенджамина учуял жареное. Со свойственным ему отсутствием такта он тут же задал провокационный вопрос, который уже крутился в голове каждого из нас:
      - А почему это, интересно, он пришел последним?
      Учительницу качнуло, она схватилась за спинку кресла и готова была безжизненно сползти на пол. После полуминутной борьбы ей удалось одолеть дурноту, собрать силы и сказать:
      - Он проспал.
      Собственно говоря, такой ответ уже мог считаться исчерпывающим. Но природная честность нашей учительницы не позволила ей поставить здесь точку, умолчав о самом главном. Она обвела класс беспомощным взглядом, набрала в грудь побольше воздуху, напряглась и сказала:
      - Иносиси...
      Вышел фальстарт. На большее запала не хватило. Пришлось начинать сначала.
      - Иносиси...
      Опять фальстарт. Несчастная учительница издала нервный смешок и закусила губу. Мы все были крайне заинтригованы и ждали продолжения. Даже вечно невозмутимый Рамендра вытянул свою худую шею и боялся пропустить словечко.
      - Иносиси не просто проспал, - получилось у нее наконец. - Вы понимаете, когда большие иносиси хотят, чтобы у них появились маленькие иносиси, то они... они тогда... ой....
      Ее снова заклинило. Пальчики судорожно сжали воротник блузки, а химические кудряшки одеревенели. Она окончательно впала в ступор.
      Бенджамин привстал, недоуменно оглядел всех присутствующих, потер ладонью переносицу и уперся кулаками в парту. После чего громко и отчетливо спросил:
      - Вы хотите сказать, что кабан занимался сексом?
      Учительница дернулась, как от удара током, вспыхнула розовым и потупилась.
      - Именно так, - пролепетала она, глядя в пол. - Поэтому он и опоздал.
      Масштабы ее смущения были таковы, словно этот проступок совершила она сама, а не мифический ветхозаветный кабан. Словно мы были строгим педсоветом, вызвавшим проштрафившуюся ученицу на ковер. В воздухе повисла тяжелая, побудительно-страдательная неловкость. Никто не знал, как из нее выйти.
      - А что было дальше? - спросила наконец одна из филиппинок.
      - Дальше? - переспросила учительница потухшим голосом. - Дальше пришла кошка. Она опоздала, потому что мышка ее обманула, назвала неправильный день. И кошке ничего не досталось. С тех пор все кошки ловят мышек.
      - Очень красивая легенда, - сказал парагваец Хосе. - Я буду рассказывать ее на ночь своей дочери. Спасибо вам.
      Зазвонил звонок.

* * *
      Одинокий велосипед Бенджамина заносило снегом. Сидение, руль и педали были покрыты маленькими сугробиками. «Shit!» - проворчал Бенджамин, поднял своего стального коня в воздух и энергично потряс. Сугробики попадали вниз и смешались с декабрьской слякотью.
      - Что-то я их плохо понимаю, - сказал Бенджамин. - Вот послушай. Летом меня тут водили смотреть какой-то храм, названия не помню. И там как раз был праздник. Представь себе картину: толпа полуголых мужиков на вытянутых руках несет огромный деревянный фаллос. А на нем сидят молодые девки, которые хотят выйти замуж. Полтора десятка девок, не меньше.
      - И что?
      - А то, что получается ерунда! Как на фаллосе верхом ездить, так это мы пожалуйста. А как сказку рассказать - так сразу на нас стыдливость нападает. Не клеится одно с другим.
      - Восток... - сказал я. - Дело тонкое!
      - Ага, конечно... Это только на Западе кабаны трахаются. А на Востоке они что-то такое делают, чего и вслух не выговоришь. Потом еще окажется, что слова здесь вообще неуместны, потому что это дзэн, или как там оно называется?
      - Это, скорее всего, отголоски конфуцианства, - сказал я. - А фаллический культ - компонент синтоизма. Тут действительно много разного уживается, у них всегда так было. Синкретическая культура.
      Он поморщился.
      - Ох уж эта мне их культура... Голову сломаешь. Нет, мы с тобой решили - будем атеисты. Правильно?
      - Конечно. Будем по субботам книжки читать.
      - Ну, с Новым Годом!
      - Пока.
      Бенджамин налег на педали и рванул вперед, рассекая шлемом воздух. Его таз ходил туда-сюда маятником, плащ-палатка развевалась, как хитон Геракла, колеса пробуксовывали и плевались снежной жижей. Он доехал до перекрестка, пижонски накренился и исчез за поворотом.
      Осторожно перебирая туфельками по слякоти, мимо меня прошла давешняя учительница. Я вытянул руки по швам и церемонно поклонился.

май 1999г.