ВОПРОСЫ и ОТВЕТЫ НА ЗАПИСКИ:

 

- Тавада-сан, ваши впечатления от России?

Тавада: До этого я была в России 12 лет назад. Если сравнивать с теми временами, то ... появились магазины совсем другого типа. Архитектура, сам город, очень красивые. Много площадей, открытых пространств, с которых можно видеть сразу много огромных зданий, стоящих подряд, - в этом отличие от других городов. И ещё, позавчера я уже говорила об этом, когда я приезжала 20 лет назад и последний раз 12 лет назад, в московском метро на эскалаторе все читали, причём у многих были сборники стихов. А в этот раз, когда я ездила на метро, никто ничего не читал.

- В вашем рассказе есть эпизод с надкушенным яблоком. Припоминается, что и у Набокова в "Лолите" что-то такое есть... Кто вам нравится из немецких писателей?

Тавада: Ну, надкушенное яблоко много где встречается. Вот хотя бы эмблема на компьютерах "Макинтош"... Кто самый любимый писатель, я не знаю. Из немецких писателей: поэт Пауль Целлан, ещё Франц Кафка, Гофман.

- Ямада-сан, вы не очень любите выступать перед журналистами. Что побудило вас приехать в Москву?

Ямада: (С улыбкой) Спасать Симаду Масахико от скуки, заполнить его свободное время (смех в зале).

- Ямада-сан, в чём вы видите истоки японской скуки, и какими приёмами в литературе вы пользуетесь, чтобы её развеять?

Ямада: Я никогда не скучала, поэтому не знаю. Я думаю, что если наслаждаться самим чувством скуки, то скука станет раем.

- Является ли писательская деятельность для наших гостей способом зарабатывать себе на жизнь - или они  занимаются этим исключительно в силу индивидуальных причин, о которых каждый из них говорил ранее?

Ямада: Хм... Это не только исключительно для денег - но это и не хобби. Это примерно тот случай, когда слова нужны для того, чтобы заработать себе на рис.

Симада: Любое дело как-нибудь всегда связано с тем, что приходится этим еще и зарабатывать. Но иногда это больше походит на создание новой валюты, чем на зарабатывание денег в принципе.

- Самое невкусное блюдо, которые вы ели?

Ямада: В прошлом году я побывала в Иоганнесбурге, в нигерийском гетто. Там на улице продавали кусочки стены, что ли┘ Глину? Там люди так голодали, что отколупывали штукатурку от стен. Ну, я не хотела отбиваться от всех, тоже попробовала. Ужасная гадость.

Симада: А мне вот, тоже в Африке, давали пробовать внутренности барана. И там в кишках что-то такое застряло. Очень странно пахло┘ (издевательский смех Ямада-сан). Я спросил - мол, а что это такое. Ну, говорят, такая ветчина особая. Хотя, если подумать, это было просто дерьмо. (Громкий смех аудитории). Но ничего, съел, не помер┘

Тавада: Я думала, самое ужасное - это то, что я готовлю сама. Но все-таки меня явно превзошли в американских студенческих столовых!..

- Взрослые люди сами не знают, как им жить, и вместе с тем у них рождаются дети. Как вы смотрите на это? Ведь эти дети, бедные, тоже будут страдать, в том числе, от этой ужасной скуки┘

Симада: Родить ребенка - это все-таки не та ситуация, когда продаешь свою почку. Как ни крути, ребенок не является собственностью матери или отца.  Поэтому, мне кажется, после рождения ребенка следует разделять: это - твой характер, а это уже - характер твоего ребенка.  И потом, воспитание. Может, если бы можно было "родить ребенка обратно", такой проблемы бы и не было┘ Но все чудо и заключается в том, что в большинстве случаев "обратно" уже никого не родить. И поэтому это обязательно будет связано с надеждой на будущее. С надеждой на то, что ваш ребенок - это часть будущего, он обязательно свяжет вас с тем, что будет происходит потом со всем человечеством. И в этом смысле вашу проблему Скуки решить за счет вашего ребенка, наверное, невозможно. 

- Хэмингуэй писал в кафе. Набоков писал, стоя за кафедрой. Где это делаете вы, и важно ли это вообще?

Симада: Место, где писать?.. Ну, в последнее время я переселился в новый дом, там внизу, в частности, есть и кафе. Но я, вообще, не нуждаюсь в каких-то особо уютных условиях или приятной обстановке. Была бы бумага и ручка - могу писать, где получится. Я не заморачиваюсь этими проблемами.

- В особой японской эстетике, красоте есть очень много чувственного. Что вы об этом думаете?

Ямада: Японская красота... Если в том, что я пишу, и существует какая-то особая японская чувственность, то, наверно, не более одного процента, а остальные девяносто девять процентов - это всякая остальная красота. Но я стараюсь этот один процент японской чувственности все-таки использовать.  Однако, например, когда я пишу о детях, я стараюсь заметить ту особую красоту, которая есть в детях. И потом, у каждого японского писателя это все-таки очень по-разному...

- В чем, по-вашему, миссия литературы?

Тавада: Ох, сколько у вас нелегких вопросов┘ Обычно мы используем слова как инструмент для передачи информации. Из-за этого часто что-то не понимаем до конца, или не можем вообразить. И вот литература, как мне кажется, как раз делает такие вещи понятнее и ощутимее, заставляет все это почувствовать.

- Как воспринимаются ваши произведения в переводах?

Симада: Госпожа Ямада не понимает по-русски, и читать тоже не умеет. Но вот уже несколько дней подряд, пока мы здесь, она искренне хочет запомнить русские буквы. Я, что могу, ей объясняю. Ей очень трудно - ну никак не может запомнить, как полагается... Для таких людей, как она, свое собственное произведение в переводе на русский язык - полная тарабарщина, какие-то секретные письмена, рассыпающиеся бессмысленные звуки... Я вот, пускай совсем немножко, читать свои вещи на русском могу. Что-то слегка понимаю, могу почувствовать: это - моя вещь. А вот она не может ощутить на русском, что это ее детище. Грубо говоря, она мало что почувствует, если взять все это и сжечь... Хотя, конечно, этого нельзя делать ни в коем случае! (оба смеются).

- Господин Симада, а как вы овладевали японским языком?

- Конечно, японский язык мне родной - так сказать, mother tongue, и я, казалось бы, умею на нем говорить... Но даже сейчас приходится уделять много времени тренировке своего же японского. Тренировать свою грамматику, подучивать иероглифы - очень много времени на это уходит. Но лишь когда я начал учить иностранный язык, то, пожалуй, впервые занялся грамматикой как-то систематически. Тогда же я пересмотрел свои взгляды и на японский язык, начал даже по-японски писать по-новому... И вот эта реабилитация, что ли, своего языка, была мне очень полезна. Наверно, именно после этой языковой реабилитации я и стал писать ту литературу, за которую себя уважаю.

Ведущий Нумано-сан:

Мы успели ответить на почти все письменные вопросы. А сейчас, хотя время почти истекло, хотелось бы получить несколько устных вопросов - ну, чтобы получить ощущение непосредственного контакта... Представьтесь, пожалуйста.

Дмитрий Коваленин, "ВИРТУАЛЬНЫЕ СУСИ":

Я хотел бы задать такой двойной вопрос, где первая часть переходит во вторую.

Примерно тогда же, когда Тавада-сан впервые приехала в Россию, я впервые посетил Токио, это было в конце 80-х годов. И теперь, спустя десять лет, у меня возникло очень похожее ощущение, будто и японцы стали читать - ну, в метро, по крайней мере - гораздо меньше... Точные цифры я назвать, конечно, не могу, но мне показалось, что процентов 20 из тех, кто все-таки что-то читает, читают комиксы - "манга". Остальные - ну, какие-нибудь там журналы. А читателей настоящей, серьезной литературы - дай бог, каких-нибудь 10-15%, не больше. То есть, и в России, и в Японии то, что называется "нон-фикшн" (не-художественная литература, документалистика), сегодня уже переваливает за 50-процентный порог ежедневного чтения людей. Не говорит ли это о том, что художественная литература постепенно утрачивает свою актуальность? Во всяком случае, один японец объяснял мне, что действительность никогда нельзя превзойти в вымысле, действительность всегда ценнее и интереснее.

Второй вопрос - продолжение первого, он связан с Интернетом. Одна из больших проблем, которая мне представляется в ближайшем будущем в связи с Интернетом - проблема того, что люди отучаются от чтения литературы в принципе. Чем меньше потенциальных читателей, тем меньше литературы создается. В то же время - именно в Интернете - все острее встает проблема авторских прав, этот вопрос становится все более зыбким. В Америке, например, сейчас обсуждается вопрос о том, что в будущем придется платить писателям, музыкантам не гонорары с продажи бумажных книг или компакт-дисков, которых будет выпускаться все меньше - а просто зарплату, которая назначается какими-то государственными комиссиями. Ну, в России сфера компьютеризации еще очень сильно отстает. Но именно к господам японским писателям вопрос у меня такой: согласны ли вы продолжать свою литературную деятельность при условии перехода с гонораров - на фиксированную зарплату?

Симада: В каком смысле - на зарплату?

Коваленин: Ну, вот до сих пор какая-нибудь звезда - допустим, Эрик Клэптон - написал одну песню, и на гонорарах с нее мог жить всю оставшуюся жизнь. Теперь его песня один раз попадает в Интернет - и все, у него уже не будет таких бешеных тиражей и таких сверхприбылей, не правда ли? Но ведь и книги ожидает то же самое. Не перейдет ли вся система на выдачу фиксированных зарплат - и все? Сейчас американское правительство обдумывает эту проблему - может, будут какие-то комиссии, системы рейтингов и так далее, трудно сказать, но все это сейчас как бы носится в воздухе, не так ли...

Симада: Да, в принципе, это вполне возможная вещь. Может, американцы и будут это делать - но это будет совсем как в Советском Союзе в старые времена... Поскольку Америка захватила ключевую, контрольную позицию в бизнесе... То, что сейчас там происходит, можно назвать "государственным капитализмом". Можно сказать, что там свобода рынка уже полностью утрачена под контролем госсистемы... Поэтому, да, в каком-то смысле можно сказать, что это приближение к социалистической модели ведения дел. Что же касается проблемы публикаций литературы в Интернете - мне кажется, нынешняя форма карманной книги так быстро не должна исчезнуть. Это компактно, это легко читать.

Коваленин: Но проблема не столько в форме, тут проблема прав. Грубо говоря, станет можно читать произведение, не покупая его.

Симада: Конечно, существуют разные виды публикации. Она может быть виртуальная, может быть в виде книги, можно на стенке надпись написать - тоже публикация - ну, и так далее.  Но у книги всегда есть одно очень мощное преимущество. Не понравился какой-нибудь идиот - запустил ему книгой в голову, и сразу на душе полегчало (смеется)...

Коваленин: И все-таки, как насчет "победы" нон-фикшн над чистой литературой?

Симада: Если сравнить бездарное описание действительности и виртуозно созданный вымысел - то, конечно, второе всегда победит. Но тут нельзя сравнивать. Весь вопрос не в том, что написано, а в том, как написано - хорошо или плохо. Способов отражения действительности - превеликое множество. Так же, как и интерпретаций этих отражений, и обратной связи, которая при этом рождается. Поэтому можно утверждать, что в "фикции" существует много действительностей. И, наоборот, сама действительность - тоже "фикция".

Тавада: Да, я полностью присоединяюсь, я тоже так считаю.

- Тавада-сан, почему вы решили уехать из Японии и жить в Германии?

Тавада: Я до 22-х лет прожила в Японии, и поэтому теперь, где бы я ни находилась - Япония всегда со мной, а ведь хочется еще где-нибудь побывать. И в принципе дело не в Германии, мне в принципе хотелось вообще в Европу, а в Германии я оказалась случайно, просто мне предложили там работать. А кроме того, Германия сегодня становится настоящим центром всей Европы - там сейчас и исламской культуры много, и восточноевропейской, множество иммигрантов отовсюду, очень много всего интересного.