Глава девятая
СТРАНА ЧУДЕС БЕЗ ТОРМОЗОВ
Аппетит. Фиаско. Ленинград
В ожидании длинноволосой я состряпал нехитрый ужин. Растер в ступке соленых слив, соорудил из них соус для салата, обжарил в масле несколько сардин с бататами, потушил говядины с сельдереем. Получилось довольно неплохо.
До ее прихода еще оставалось время. Потягивая пиво из банки, я отварил в соевом соусе имбиря. Начинил фасоль приправой из кунжута. А потом завалился на кровать и стал слушать старенькую пластинку - фортепьянные концерты Моцарта в исполнении Робэра Каcадезуса. Мне кажется, Моцарт особенно глубоко проникает в душу, если слушать его именно в старых записях. Хотя, возможно, это всего лишь мой предрассудок.
Перевалило за семь, за окном уже совсем стемнело, а она все не появлялась. В итоге я прослушал полностью 23-й, а за ним и 24-й концерты. Наверно, она передумала и решила не приходить. Если так - я не мог ее обвинять. Как ни крути, а в решении "не приходить" явно больше здравого смысла.
Тем не менее, когда я полез выбирать очередную пластинку, в дверь позвонили. Я посмотрел в глазок - за дверью стояла девчонка из библиотеки, прижимая к груди пачку книг. Не снимая цепочки, я приоткрыл дверь и спросил ее, нет ли вокруг посторонних.
- Никого нет, - сказала она.
Я снял цепочку, впустил ее. И, как только она вошла, запер дверь на замок.
- Какие запахи! - воскликнула она, поводя носом. - Можно на кухню заглянуть?
- Да ради бога. Ты у подъезда никого не встречала? Дорожных рабочих каких-нибудь или машины с людьми внутри?
- Никого, - ответила она, проскользнула на кухню и, положив книги на стол, принялась открывать одну за другой крышки у кастрюль и сковородок.
- Да, - спохватился я. - Хочешь есть - могу тебя ужином накормить. Не ахти какой ужин, конечно...
- Ой, что ты! Я как раз такое люблю.
Я разложил еду по тарелкам и с возрастающим любопытством стал смотреть, как она уписывает все подряд - блюдо за блюдом, начиная от края стола. Когда твою стряпню уплетают с таким энтузиазмом - ей-богу, хочется отдать поварскому делу всю жизнь. Я достал бутылку "Old Crow", налил в большой стакан виски, набросал туда льда. Затем поджарил ломтики тофу на сильном огне, откинул на тарелку, добавил тертого имбиря - и начал пить виски, закусывая имбирным тофу. Все это время она, ни слова не говоря, работала челюстями. Я предложил ей виски, но она отказалась.
- Дай лучше тофу попробовать, - попросила она. Я сгрузил в ее тарелку оставшиеся полпорции тофу и продолжил пить без закуски.
- Если хочешь, с обеда рис остался и соленые сливы. А еще могу быстро заварить суп мисо, - предложил я на всякий случай.
- Высший класс! - обрадовалась она.
Я соорудил простенький бульон из сушеного тунца, закинул туда морской капусты, лука, соевой пасты - и, когда все сварилось, подал на стол вместе с рисом и солеными сливами. В считанные секунды она подчистую умяла и это. Теперь, когда на столе осталось лишь несколько сливовых косточек, она наконец-то выглядела удовлетворенной.
- Большое спасибо, - сказала она. - Было очень вкусно.
Впервые в жизни я видел, чтобы худенькая симпатичная девушка заглатывала пищу как взбесившийся экскаватор. С другой стороны, я не мог не признать: смотрелось это красиво. Наполовину заинтригованный, наполовину шокированный, я наблюдал за ее довольным лицом.
- Послушай... И ты всегда столько ешь? - не удержался я.
- В общем, да, - спокойно ответила она. - Примерно столько я обычно и ем.
- Но ты такая худенькая...
- У меня растяженье желудка, - призналась она. - Сколько ни ем, не толстею.
- Хм-м... - протянул я. - На еду, небось, кучу денег тратишь?
О том, что в один присест она уплела весь мой завтрашний рацион, я, понятно, говорить не стал.
- Просто ужас какой-то! - кивнула она. - Когда ем где-нибудь в городе, враз по два ресторана посещать приходится. Лапшой с пельменями червячка заморю, а потом уже обедаю по-человечески. Почти вся зарплата на питание улетает!
Я еще раз предложил ей виски, но она захотела пива. Я достал из холодильника пиво и на всякий случай разогрел на сковородке с дюжину франкфуртских сосисок. Из которых - увы! - сам успел съесть только две. Она пожирала все и вся с аппетитом станкового пулемета, всасывающего ленту с патронами для полного и окончательного разгрома врага. Мой недельный запас еды таял буквально на глазах. Не говоря уже о том, что из этих сосисок я мечтал приготовить отменную немецкую солянку под кислым соусом.
Я достал упаковку картофельного салата, смешал его с морской капустой и консервированным тунцом. Она уничтожила это под вторую банку пива.
- Вот оно, счастье! - объявила она. Почти ничего не съев, я приканчивал третье виски со льдом. При виде того, как она ест, мой аппетит переклинило.
- На десерт могу предложить шоколадный торт, - сказал я. Разумеется, через минуту торта не стало. Я смотрел на нее и чувствовал, будто еда во мне поднимается к самому горлу. Я люблю готовить и угощать. Но, скажем так, у всего должны быть пределы.
Думаю, именно оттого мой пенис не встал, когда нужно. Просто все мои мысли, хоть убей, были сосредоточены на желудке. И все же такого фиаско, чтобы мой пенис подвел меня в нужный момент, со мной не случалось, наверное, с года Токийской Олимпиады. До этого проклятого вечера я жил, абсолютно уверенный в своей потенции, и теперь испытал настоящий шок.
- Не бери в голову. Слышишь? Это все пустяки! - утешала меня она. Длинноволосая библиотекарша с растянутым желудком. После десерта мы стали пить виски и пиво, прослушали две-три пластинки - и оказались в постели. За свою жизнь я спал с разными девчонками, но библиотекарши мне еще не попадалось. И, кроме того, я ни с кем до сих пор не оказывался в постели так быстро. Видимо, с ней так вышло потому, что я умудрился-таки ее накормить. Но так или иначе - дело не кончилось ничем. Мой желудок напрягся и разбух, как пузо дельфина, а все, что ниже пояса, утратило всякую силу.
Она прижалась ко мне всем телом и погладила меня по груди.
- Ну, чего ты? С каждым случается. Не вздумай так ужасно расстраиваться!
Но чем больше она меня успокаивала, тем глубже вгрызалось в душу осознание дикого факта: мой пенис предал меня, когда я на него рассчитывал. Я призвал на помощь вычитанную где-то концепцию, будто неэрегированный пенис выглядит красивее эрегированного. Но это меня ни капельки не утешило.
- Ты когда в последний раз с женщиной спал? - спросила она.
Я порылся как следует в памяти.
- Недели две назад, кажется...
- И все было нормально?
- Ну, разумеется! - ответил я. Что за черт. Каждый день кто-нибудь спрашивает меня о сексе. Или сейчас так принято?
- И с кем же ты спал?
- С девчонкой по вызову. По телефону заказываешь - приезжает.
- А может, от секса с подобной... дамой тебя гложет чувство вины?
- Скажешь тоже - "дама"! - мрачно усмехнулся я. - Девчонка лет двадцати. Ничего меня не гложет. Все было чисто, опрятно. Без неприятного осадка в душе. Тем более, я уже не первый раз с такой спал.
- Ну, а дальше как обходился? Мастурбировал?
- Нет, - сказал я. "Дальше" меня завалило работой так, что до сегодняшнего дня было некогда забрать любимый пиджак из химчистки.
Я сообщил ей об этом. Она закивала с видом, будто теперь ей все ясно.
- Все от этого! - убежденно сказала она.
- От того, что не мастурбировал?
- Да ну тебя! - отмахнулась она. - От того, что переработал. Ты же постоянно в работе по уши, так?
- Ну, в общем, да... Пару дней назад не спал двадцать шесть часов кряду.
- А что за работа?
- Да... С компьютерами вожусь, - ответил я. Как отвечаю всякий раз, когда меня спрашивают о работе. Во-первых, это не совсем ложь, а во-вторых, мало кто соображает в компьютерах достаточно, чтобы приставать с дальнейшими расспросами.
- Изо всех сил сутки напролет шевелить мозгами - это же дикий стресс! Вот ты и отключился на время. С кем угодно бывает.
- Хм-м... - протянул я. Может, оно, конечно, и так. Физическая усталость, легкий мандраж от бредятины, происходившей со мной последние пару суток, и в довершение - шок от созерцания чудовищного обжорства во плоти, в принципе, могут превратить во временного импотента кого угодно. Вроде бы все убедительно.
Но что-то подсказывало мне, будто такого простого объяснения тут недостаточно. Явно был какой-то еще, пока неизвестный мне фактор. До сих пор я не раз уставал точно так же, и нервничал ничуть не меньше, но моя половая потенция всегда удовлетворяла и меня, и кого следовало. Видимо, все-таки дело в ней. В какой-то ее особенности.
В особенности?
Растяженье желудка. Длинные волосы. Библиотека...
- Эй. Приложи-ка ухо к моему животу, - вдруг сказала она. И, стянув с себя одеяло, обнажила тело до самых ступней.
Это было стройное, гладкое, очень красивое тело. Ни складочки, ни грамма лишнего веса. Довольно большая грудь. Как просили, я поместил голову между ее грудью и пупком и приложил ухо к эластичной, как ватман, коже. Чудеса: несмотря на огромное количество пищи, которое загрузили в этот живот, я не назвал бы его ни вздутым, ни даже просто тугим. Еда исчезла в нем, как исчезало что ни попадя в бездонном пальто Харпо Маркса. Мягкий, уютный живот с теплой и нежной кожей.
- Ну как? Что-нибудь слышно? - спросила она.
Я затаил дыхание и прислушался. Но не услыхал ничего особенного, кроме ровного биения сердца. Так, лежа на опушке в далеком лесу, различаешь издалека мерный стук топора дровосека.
- Ничего не слышно, - честно ответил я.
- Разве не слышно желудка? - удивилась она. - Ну, как там еда переваривается...
- Я не очень хорошо разбираюсь, но, по-моему, это беззвучный процесс. Пища растворяется в желудочном соке, и все. Движение по кишечнику, в принципе, происходит, - но шуметь ничего не должно.
- Не может быть! Я ведь отлично чувствую, как желудок работает на всю катушку. Ну-ка, послушай еще немного...
Я напряг слух и еще с полминуты лежал в тишине, рассеянно разглядывая чуть всклокоченный пушок на ее лобке. Но никакого подтверждения желудочной активности не услышал. Ничего, кроме мерного стука сердца. Мне вспомнилось кино "Враг внизу". Ее желудок выполнял свою миссию так же яростно и беззвучно, как подлодка с Куртом Юргенсом на борту.
Я поднял голову, перелег на подушку, обнял ее за плечи. И стал слушать, как пахнут ее волосы.
- У тебя есть тоник? - спросила она.
- В холодильнике, - ответил я.
- Хочу водки с тоником. Можно?
- Конечно.
- А ты что будешь?
- То же самое.
Встав с кровати, она ушла нагишом на кухню. Пока она сооружала там водку с тоником, я порылся в пластинках, поставил "Teach Me Tonight" Джонни Мэттиса, вернулся в постель, и мы спели тихонько втроем. Джонни Мэттис, мой обмякший пенис и я.
- The sky is a blackboard... - напевал я себе под нос, когда она вернулась с напитками, использовав пачку книг о единорогах вместо подноса. И мы стали пить водку с тоником под Джонни Мэттиса.
- Сколько тебе лет? - спросила она.
- Тридцать пять, - ответил я. Голые факты, не вводящие никого в заблуждение, - одна из немногих радостей этой жизни. - Давно развелся, живу один. Детей нет. Любовниц тоже.
- А мне двадцать девять. Через пять месяцев - тридцать.
Я снова посмотрел на нее. Она вовсе не выглядела на свои годы. Больше двадцати трех я бы ей не дал. Совсем не обвисшая попка, на шее никаких морщин... Похоже, я катастрофически теряю способность угадывать возраст женщины с первого взгляда.
- Выгляжу я молодо, но мне правда двадцать девять, - повторила она. - А ты точно не бейсболист какой-нибудь?
От удивления я поперхнулся и пролил водку с тоником себе на грудь.
- С чего бы? - сказал я. - Лет пятнадцать уже в бейсбол не играл. Почему ты так решила?
- По-моему, я видела твое лицо в телевизоре. Но по телевизору я смотрю только новости или бейсбол. Может, тебя в новостях показывали?
- Нет, никогда.
- А в рекламе?
- Ни разу.
- Ну что ж. Значит, обозналась... - вздохнула она. - Но ты все равно не похож на компьютерного червяка. Все эти твои разговоры - про эволюцию, про единорогов. Нож в кармане таскаешь...
И она указала на мои брюки, валявшиеся у кровати. Из заднего кармана выглядывал нож.
- Я занимаюсь обработкой данных по биологии, - сказал я. - Одна фирма создает дорогостоящие биотехнологии и боится, что их могут украсть. Сама, небось, знаешь: компьютерное пиратство - бич современного общества...
- Хм-м, - протянула она, явно не веря ни единому моему слову.
- В конце концов, ты вон, тоже на работе с компьютером возишься, и тоже не похожа на компьютерного червяка.
Она легонько постучала ногтями по передним зубам.
- Но я-то пользуюсь им - сам видел, как, - только для повседневных надобностей. Ввела название книжки, определила номер, узнала - взяли ее или на полке стоит. Ну, еще калькулятором могу пользоваться, понятное дело... Я после университета пару лет на компьютерные курсы ходила.
- А что за компьютер у тебя в библиотеке?
Она назвала модель. Офисный компьютер последнего поколения. Среднего класса, но гораздо "продвинутее", чем казался на первый взгляд. При умелом использовании можно "выжать" вычисления очень высокого уровня. Однажды я сам на таком работал.
Пока я, закрыв глаза, размышлял о компьютерах, она принесла из кухни еще водки с тоником. Бок о бок, откинувшись на подушки, мы стали пить по второй. Закончилась пластинка, игла проигрывателя вернулась на рожок, а я все крутил в голове песенки Джонни Мэттиса. Пока, наконец, опять не забубнил под нос: "The sky is a blackboard┘".
- Эй... Тебе не кажется, что мы неплохая пара? - вдруг спросила она, в очередной раз касаясь ледяным стаканом моей подмышки.
- Неплохая пара? - не понял я.
- Ну, сам посмотри: тебе тридцать пять, мне двадцать девять. В самый раз, верно же?
- В самый раз? - повторил я. Повторять попугаем чужие слова, похоже, у меня становилось дурной привычкой.
- Ну, такой возраст, когда легче понять проблемы друг друга - и каждый достаточно одинок, чтобы дорожить отношениями. Я бы в твою жизнь не лезла, жила бы сама по себе. Или я тебе не нравлюсь?
- Да нет, конечно, нравишься... - сказал я. - У тебя растяженье желудка, у меня импотенция. Может, и правда идеальная пара.
Рассмеявшись, она отняла от стакана руку и обвила пальцами мой пенис. Ладонь ее была такой ледяной, что я чуть не выпрыгнул из постели.
- Он у тебя быстро поправится, вот увидишь, - прошептала она мне на ухо. - Я его вылечу. Но ты не волнуйся, с этим можно не торопиться. Для меня в жизни еда важнее, чем секс. А секс - как хороший десерт. Когда он есть - лучшего и желать нельзя, нет - не страшно, можно и без него обойтись. И кроме этого есть чем заняться.
- Значит, десерт... - снова повторил я.
- Десерт, - подтвердила она. - Но об этом я тебе еще расскажу. Давай-ка сперва разберемся с твоими единорогами. На самом деле, ты за этим меня и позвал, разве нет?
Кивнув, я поставил на пол стаканы. Она отпустила мой пенис и взялась за книги. Это были "Археология животных" Бертлэнда Купера и "Книга вымышленных существ" Борхеса.
- Перед тем, как к тебе прийти, я пролистала обе книги на скорую руку. Если говорить совсем просто, этот (она помахала Борхесом) рассматривает единорогов как выдуманных животных, наравне с драконами и русалками. А этот (она помахала Купером) считает, что отрицать их существование в прошлом пока оснований нет, и призывает на помощь факты. Но и тот, и другой, как ни обидно, о единорогах пишут совсем немного. По сравнению с драконами или вампирами - просто кот наплакал. Может быть, потому, что единороги вели очень тихий и незаметный образ жизни, не знаю... В общем, ты извини, но больше я у себя в библиотеке ничего не нашла.
- Этого достаточно. Пока я хотел бы получить самое общее представление о единорогах.
Она протянула мне книги.
- Если не сложно, почитаешь что-нибудь вслух? - попросил я. - Я на слух легче суть ухватываю.
Она кивнула, взяла "Книгу вымышленных существ" и раскрыла в самом начале.
- "Точно так же, как нам неведом смысл Космоса, мы не можем понять и смысла дракона", - зачитала она. - Это из предисловия.
- Воистину, - согласился я.
Затем она раскрыла книгу ближе к концу - там, где торчала закладка.
- Первое, что тебе следует знать: различают два вида единорогов. Единорог в представлении Запада - и единорог китайский. Эти два вида очень сильно отличаются друг от друга - и внешним видом, и тем, как к ним относились люди. Вот так, например, его описывали греки: "Туловищем он схож с лошадью, головою с оленем, ноги, как у слона, а хвост кабаний, ржет он отвратительным голосом, посреди лба торчит черный рог длиною в два локтя; говорят, что этого дикого зверя невозможно поймать живьем". А вот как выглядит китайский: "Туловище у него оленье, хвост бычий, копыта лошадиные. Его короткий рог, растущий на лбу, сплошь из мяса; шерсть на спине пяти разных цветов, а брюхо бурое или желтое"... Ну как? Совсем разные звери, а?
- Не говори, - согласился я.
- Причем отличаются они не только внешностью, но и характером, и мотивацией поведения. У европейцев единороги жестоки и агрессивны. Только представь: рог длиною в два локтя - это же почти метр! А Леонардо да Винчи считал, что есть лишь один способ поймать такого зверюгу: "если положить перед ним девицу, он из чрезмерного сладострастия забывает о своей свирепости и кладет голову девице на лоно. Тут-то охотники и ловят его". Соображаешь, какую роль здесь играет рог?
- Да уж...
- В отличие от него, китайский единорог, ки-лин, - очень кроткое существо, и встреча с ним приносит удачу. Это одно из четырех сулящих благо животных, наряду с драконом, фениксом и черепахой. А также - главное из трехсот шестидесяти пяти животных, живущих на суше. Характер у него такой деликатный, что при ходьбе он старается не наступить даже на самую крохотную живую тварь и траву ест только засохшую. Продолжительность жизни этого животного - тысяча лет, а его появление предвещает рождение справедливого правителя. Например, мать Конфуция, когда ходила беременной, все время смотрела на единорога. "Семьдесят лет спустя охотники убили ки-лина, у которого на роге еще сохранился клочок ленты, повязанный матерью Конфуция. Конфуций пришел посмотреть на единорога и заплакал, ибо почувствовал, чему служит предвестьем гибель этого невинного, таинственного животного, и еще потому, что в этой ленте таилось его прошлое"... Здорово, правда? Дальше единорог упоминается в китайских летописях тринадцатого века.
Она перевернула страницу.
- "Разведывательная экспедиция Чингисхана, готовившего вторжение в Индию, встретила в пустыне существо, "подобное оленю, с головой лошади, с одним рогом на лбу и зеленой шерстью", которое могло разговаривать, которое, обратившись к ним, сказало: "Пора вашему господину возвращаться на родину". Один из министров Чингисхана, посоветовавшись с мудрецами, объяснил ему, что это был чио-туан, разновидность ки-лина. "Четыреста лет великая армия сражалась в западных краях, - сказал министр. - Небеса, коим противно кровопролитие, посылают тебе предупреждение через чио-туана. Ради всех богов, убереги империю от крови. Умеренность принесет безграничную радость". Император отказался от своих военных замыслов".
Она закрыла книгу и перевела дух.
- В общем, сам видишь: на Востоке и на Западе это совершенно разные животные. Китайский единорог символизирует мир и спокойствие, европейский - агрессию и похоть. Но что один, что другой - вымышленные существа, а раз так, то какими качествами их ни наделяй - все едино.
- Значит, единорогов действительно не существует?
- Есть порода дельфинов, которых называют "единорогами", хотя если разобраться, это у них не рог, а клык верхней челюсти, проросший сквозь лобную кость. Прямой и длинный, два с половиной метра, покрыт резьбой наподобие дрели. Но эта морская тварь слишком редка и уникальна, чтобы люди могли так уж часто встречать ее в средневековье. Зато в мезозое животные, подобные единорогам, были. Вот, например...
Она взяла "Археологию животных" и раскрыла где-то на второй половине.
- Вот это - два вида жвачных, обитавших на Североамериканском континенте в мезозойский период, то есть примерно двадцать миллионов лет назад. Справа - цинтетоцерус, слева - кураноцерус. Хотя и тот, и другой трехрогие - один рог побольше других и отстоит отдельно.
Я взял у нее книгу и посмотрел на картинку. Цинтетоцерус сильно смахивал на гибрид пони с оленем. Два рога у него располагались на голове, как у коровы, а еще один, длинный, красовался на кончике носа, разветвляясь на манер буквы "у". В отличие от него, у кураноцеруса была морда пошире, два рога на голове напоминали оленьи, а еще один - длинный и острый - торчал изо лба, круто загибаясь назад. Абсолютно гротескные создания.
- Но почти все звери с нечетным числом рогов постепенно исчезли с лица Земли, - продолжала она, забирая у меня книгу. - По крайней мере, среди млекопитающих ни однорогих, ни трех-, ни пяти-, ни семирогих практически не осталось. Всех смыло эволюцией. А если точнее, они с самого начала были выкидышами эволюции. Причем, не только среди млекопитающих: существовал и трехрогий динозавр - гигантский трицератопс, но и он считается редчайшим исключением. Рога для животного - прицельное оружие ближнего боя, поэтому в третьем роге никакой нужды нет. Это ясно на примере обычной вилки. Три зубца вонзать труднее, чем два, верно? Давить сильнее приходится. Более того: если один рог случайно зацепится за что-нибудь, остальные два тоже не воткнутся куда нужно. А уж если драться со многими противникам сразу, очень трудно срочно вынуть три рога из одного, чтобы тут же вонзить в другого...
- Слишком большое сопротивление, и слишком долго вынимать, - кивнул я.
- Именно так! - подтвердила она, "вонзая" три пальца мне в грудь. - Собственно, это и есть основной недостаток многорогости. Низкая выживаемость. В этом смысле два рога или даже один куда эффективнее. У однорогости, впрочем, другое слабое место... Хотя сперва, наверное, лучше рассказать о целесообразности именно двух рогов. Самое ценное в двух рогах - это то, что они разделяют нагрузку на две стороны. Поведение многих животных определяется как раз тем, что они поддерживают баланс между своими правой и левой половинами, распределяя силу равномерно по всему телу. Потому и ноздри в носу две, и во рту левая и правая части функционируют автономно. Пупок, конечно, всего один - но это, в каком-то смысле, уже рудимент.
- А пенис? - спросил я.
- Пенис составляет пару с влагалищем. Как сосиска с булкой в хотдоге.
- В самом деле, - сказал я. Что тут еще сказать.
- Но главное - глаза. Это контрольный пункт как при защите, так и при нападении, поэтому рациональнее всего, когда рога располагаются у самых глаз. Хороший пример - носорог. В принципе, он-то и является единорогом. А знаешь, почему? Потому что до ужаса близорук. Однорогость - следствие близорукости. Один дефект породил другой, вот и все. А выжил до сих пор лишь потому, что травоядный и покрыт мощным панцирем. Потому и защищаться особо не нужно. В этом смысле он ничем не отличается от трицератопса. И все-таки настоящий единорог, если судить по картинкам, совсем не такой. И панциря нет, да и выглядит гораздо, хм...
- Беззащитнее, - подсказал я.
- Вот-вот. Способности защищаться у него не больше, чем у оленя. А если он еще и близорук, ему просто крышка! Ни острое обоняние, ни чуткий слух не спасут, если ты в западне, а защищаться практически нечем. Охотиться на такое животное - все равно что палить по домашней утке из дробовика. Следующий недостаток единственного рога: потерял его - и твоя песенка спета. Жизнь однорогих - это путешествие через пустыню Сахара без сменных покрышек. Понимаешь, о чем я?
- Понимаю.
- И, наконец, последний минус: один рог очень трудно куда-либо с силой вонзать. Для примера - сравни, как действуют наши задние и передние зубы. Коренными кусать легче, правда? Потому что в нашем теле срабатывает элементарный принцип рычага. Чем дальше объект от центра тяжести, тем труднее применить к нему силу... В общем, теперь ты сам понимаешь: единорог - не животное, а какой-то ходячий дефект. И с точки зрения эволюции скорее напоминает бракованную игрушку.
- Да, теперь кое-что понятно, - сказал я. - А ты здорово объясняешь!
Польщенная, она рассмеялась и снова погладила меня пальцами по груди.
- Но и это еще не все. Если рассуждать логически, только одно условие могло бы уберечь таких несовершенных тварей от полного вымирания. И это - самая важная часть моего рассказа. Как думаешь, что это за условие?
Скрестив руки на груди, я поразмышлял минуту-другую, но на ум пришло только одно:
- Отсутствие естественных врагов?
- Умница! - воскликнула она и наградила меня поцелуем. - А теперь смоделируй ситуацию, в которой у них нет естественных врагов.
- Ну, во-первых, обитать они должны изолированно от остального мира. Чтобы к ним не могли проникнуть всякие хищники. Что-нибудь вроде "Затерянного мира" Конан-Дойля - высокогорное плато, или глубокий кратер, или еще какая-то зона, обнесенная стеной, горами или чем-то еще...
- Молодчина! - снова похвалила она и подушечками пальцев пробежала, как по струнам, по моим ребрам напротив сердца. - Так вот, существует одна архивная запись. Согласно ей, именно в таком месте, какое ты сейчас описал, и был найден череп единорога.
Я судорожно сглотнул. Проблуждав в неизвестности, я вышел-таки на тропинку, ведущую к Истине.
- Это случилось в России в сентябре 1917 года...
- Первая мировая война, - попробовал вспомнить я. - Месяц до Октябрьской революции. Кабинет Керенского накануне восстания большевиков.
- Один русский солдат обнаружил его, когда рыл окоп на линии германо-украинского фронта. Солдат принял находку за череп обычной коровы, отбросил в сторону и продолжал рыть свой окоп. И если бы не случайность, тайна веков, лишь на минуту увидавшая свет, так и осталась бы погребена во мраке истории. Но вышло так, что командовал этим отрядом молоденький капитан, мобилизованный на войну прямо из аспирантуры Петроградского университета. Да не откуда-нибудь, а с факультета биологии. Капитан подобрал этот череп, забрал к себе, тщательно исследовал. И обнаружил, что имеет дело с черепом животного, какого не встречал ни разу в жизни. Капитан немедленно связался с заведующим кафедрой Петроградского университета, вызвал на место "раскопа" экстренную экспедицию, ждал какое-то время - но, разумеется, все впустую. Россия того времени пребывала в полном хаосе, государство не могло обеспечить фронт ни продовольствием, ни боеприпасами, ни медикаментами. По всей стране бунты и забастовки - какие уж там научные экспедиции, тем более на линии фронта! Не говоря уже о том, что прибудь такая экспедиция по назначению - никаких возможностей для исследований им бы, мягко говоря, никто не предоставил. Русская армия терпела поражение за поражением - и не исключено, что место для раскопок находилось бы уже на немецкой территории.
- И что с ним стало, с этим капитаном?
- Через два месяца его повесили на столбе. Вдоль дорог от Украины до Москвы тянулись электрические столбы, на которых большевики вешали офицеров - выходцев из буржуазии. Хотя этот бедняга и политикой-то не интересовался, простой аспирант-биолог...
Я представил себе огромную Россию, уставленную электрическими столбами, с которых свисали трупы офицеров.
- Тем не менее, в октябре, перед самой революцией, капитан успел передать череп раненному солдату, которому доверял, с обещанием, что если тот доставит находку профессору Петроградского университета, то получит щедрое вознаграждение. Солдат смог выписаться из госпиталя и приехать в Петроград только в феврале следующего года, когда университет был временно закрыт. Все студенты по уши в революции, преподаватели - кто в эмиграции, кто в бегах; какая уж тут наука! Делать нечего: солдат решил, что получит свое вознаграждение как-нибудь позже, отдал коробку с черепом на хранение своему шурину, который держал в Петрограде лавку "Все для лошадей", а сам уехал в родную деревню километров за триста от столицы бывшей империи. Неизвестно почему, но больше он никогда в Петрограде не появлялся, и коробка с черепом чуть ли не двадцать лет провалялась на складе у шурина-коневода.
Обратно на божий свет странный череп извлекли в 1935 году. Умер Ленин, Петроград переименовали в Ленинград, Троцкий бежал за границу, власть в стране прибрал к рукам Сталин. В Ленинграде уже почти никто не ездил на лошадях. Постепенно разорявшийся коневод решил распродать половину лавки и переоборудовать заведение в магазинчик "Все для хоккея".
- Для хоккея? - удивился я. - У Советов в 30-е годы уже был хоккей?
- Откуда я знаю? Я тебе пересказываю, что прочитала, и все. Но вообще-то Ленинград после революции был вполне современным городом. И уж в хоккей там, наверно, играли все кому не лень.
- Ну, может быть...
- В общем, хозяин лавки, расчищая склад, наткнулся на коробку, оставленную ему зятем в 1918-м году, и вскрыл ее. Сразу под крышкой он обнаружил письмо на имя профессора Петроградского университета. В письме было написано: "Лицу, потрудившемуся доставить Вам сие, прошу выплатить соответствующее вознаграждение". Хозяин лавки, не будь дурак, взял коробку с письмом, пришел с нею в университет - теперь уже Ленинградский - и потребовал встречи с профессором. Однако профессор, которого он искал, оказался евреем, и тогда же, когда Троцкого объявили врагом народа, был сослан в Сибирь. Лавочник сразу смекнул, что человека, который мог заплатить ему как следует, он уже никогда не встретит, а дальнейшее хранение черепа непонятного зверя ни копейки не принесет. И потому он нашел другого профессора-биолога, рассказал ему вкратце историю черепа, вручил коробку - и вернулся домой, разбогатев на несколько медяков.
- Значит, через восемнадцать лет череп все-таки добрался до университета, - подытожил я.
- Слушай дальше, - продолжала она. - Профессор исследовал череп очень тщательно, до последнего уголка - и в итоге пришел к тому же выводу, что и молодой аспирант восемнадцать лет назад: данный череп не принадлежит ни одному из существ, обитающих на Земле в наши дни, а также ни одному из известных науке животных древности. Больше всего этот череп напоминал олений, да и нижняя челюсть ясно говорила о том, что хозяин черепа был копытным и травоядным. Хотя и более широкоскулым, чем олень. Но главное, что отличало его от любого оленя - длинный рог, одиноко торчавший прямо посреди лба. Иначе говоря, это и был единорог.
- Рог? - изумился я. - Изо лба торчал рог?
- Ну да. Хотя и не весь целиком - только обломок остался. Длиной сантиметра три. Но даже по этому обломку несложно предположить, что когда-то он был сантиметров двадцать, а формой походил на рог антилопы. Сам представь, если диаметр у основания, ну... сантиметра два.
- Сантиметра два, - повторил я машинально. Диаметр ямки на лбу у черепа, что подарил мне старик, составлял ровно два сантиметра.
- Профессор Перов - так его звали - собрал экспедицию из нескольких аспирантов и ассистентов, выехал на Украину и около месяца продолжал тщательные раскопки там, где когда-то рыл окопы отряд молодого капитана. И хотя, к сожалению, больше таких черепов обнаружить не удалось - именно здесь ученые наткнулись на множество бесценных для науки фактов и явлений. Местность эта, называемая в народе Вултафильской долиной, в военное время считалась одной из редчайших на Западной Украине естественных высот, идеальных для укрепления и обороны. Именно поэтому в Первую мировую войну русские, австрийцы и немцы дрались здесь как полоумные за каждый квадратный метр - и потому же во Вторую мировую сталинская и гитлеровская артиллерии перемололи несчастное плато до полной неузнаваемости. Впрочем, это уже было позже. Профессора же, в первую очередь, привлек очень странный факт: все кости, выкопанные в этой долине, разительно отличались от костей любых животных, когда-либо обитавших в данном регионе Земли. И профессор Перов выдвинул гипотезу о том, что, скорее всего, долина эта в древности представляла собою кратер остывшего вулкана, внутри которого сложились свои, отличные от окружающего мира флора и фауна. А если проще - тот самый "Затерянный мир", о котором ты говорил.
- Кратер?
- Да, круглое плато, обнесенное стеной неприступных гор. Только за десятки тысяч лет горы понемногу осели - и в итоге приобрели вид обычных холмов. Отсутствие в долине хищников, изобилие горных родников и роскошных пастбищ навели профессора на мысль, что, логически рассуждая, здесь могли бы выжить даже такие выкидыши эволюции, как единороги. Обо всем этом профессор написал трактат под названием "Соображения по поводу уникального микромира на Вултафильском плато" и, приложив к нему шестьсот тринадцать археологических, ботанических и зоологических образцов, в августе 1936-го года представил сей труд на рассмотрение Академии наук СССР.
- И его, конечно же, не оценили.
- Ты прав. Его гипотезу почти никто не воспринял всерьез. К тому же, как назло, именно в эти годы между Московским и Ленинградским университетами шла борьба за главенство в Академии. Положение ленинградцев было шатким: в их исследованиях вечно недоставало "диалектического подхода", из-за чего им постоянно урезали финансирование, грозя посадить на хлеб и воду. И тем не менее, отрицать существование черепа единорога никто не посмел. То есть, гипотезы гипотезами, но если вещь реально существует, игнорировать ее невозможно. И Академия назначила специальную комиссию по изучению загадочного объекта. С десяток экспертов в течение года заново исследовали каждый квадратный сантиметр черепа - и с большой неохотой пришли к единодушному выводу: да, этот череп естественного происхождения, подделкой не является и действительно принадлежит особи, которую можно охарактеризовать условным термином "единорог". И в конечном итоге Президиум Академии наук постановил: считать хозяина данного черепа оленем-мутантом - единичным случаем, нехарактерным для эволюции видов. Череп вернули профессору в Ленинградский университет, а вопрос закрыли.
Несколько лет профессор Перов ждал, что ветер судьбы переменится, и результаты его исследований признает ученый свет, - но в 41-м году разразилась война с Германией, и надежды на это угасли, а в 43-м, морально раздавленный, он скончался. Череп же пропал неизвестно куда еще в 42-м, во время Ленинградской блокады. После того, как немецкая артиллерия и русские бомбардировщики практически сравняли с землей университет, - куда делся череп, уже никто не знал. Так исчезло единственное в мире вещественное доказательство существования единорогов.
- Так что же, вообще ничего не осталось?
- Кроме фотографий - ничего.
- Фотографий?
- Ну да, снимков черепа. Профессор наделал их около сотни. Часть уцелела и до сих пор хранится в архиве Санкт-Петербургского университета. Вот, например, один из них.
Я взял у нее книгу и взглянул на фото. Изображение было размытым, но общие контуры предметов считывались неплохо. Череп стоял на столе, покрытом белой тканью. Рядом для сравнения размеров лежали наручные часы. В центре лба на снимке был нарисован белый кружок, уточнявший, где находится рог. Никаких сомнений: этот череп и тот, что подарил мне старик, принадлежали животным одной породы. У первого рог частично сохранился, у второго нет, но все остальное совпадало один к одному. Глаза мои скользнули к черепу на телевизоре. Издалека, замотанный в футболку, он сильно смахивал на мирно дремлющего кота. Я немного поколебался, не рассказать ли о нем моей лекторше. Но в итоге решил молчать. В конце концов, на то они и секреты, чтобы о них знало как можно меньше народу.
- Остается вопрос, действительно ли его уничтожило при бомбежке, - сказал я.
- Как знать... - ответила она, теребя мизинцем челку. - Если верить этой книге, Ленинград после войны остался в таких руинах, точно по городу проехались огромным катком; и больше всего пострадал именно тот район, где находился университет. Так что, скорее всего, черепа больше не существует. Конечно, не исключено, что профессор еще до начала блокады спрятал его в безопасном месте, или что череп каким-то образом попал в руки немцам, и те увезли его в Германию как трофей... Но как бы там ни было - похоже, с тех пор на глаза человеку он больше не попадался.
Я еще раз посмотрел на фото, захлопнул книгу, положил на подушку. И задумался: является ли череп на моем телевизоре черепом с фотографии - или же он принадлежит другому единорогу, и его откопали где-то еще? Проще всего, конечно, спросить об этом напрямую у старика. Мол, откуда вы этот череп достали - и зачем подарили мне? Я ведь скоро встречусь с ним, чтобы отдать результаты шаффлинга. Вот тогда и спрошу. А до тех пор, как тут ни ломай себе голову, с мертвой точки не сдвинуться все равно.
Пока я думал об этом, рассеянно глядя в потолок, она положила голову мне на грудь и прижалась телом к моему боку. Я обнял ее. Оттого ли, что ситуация с единорогами немного прояснилась, на душе полегчало. И только самочувствие пениса не хотело улучшаться, хоть тресни. Но вздымался мой пенис или болтался, как резиновый шланг - ей, похоже, было до лампочки. С беззаботным видом она прижималась ко мне, выводя на моем животе ноготками ей одной понятные загогулины.
Глава восьмая
Глава десятая
Карта