Персоналии
Рассказ о "Кварке-88" не получится без рассказа о тех, из кого он состоял. Меня по сей день удивляет, как могли вдруг сойтись в одном месте все эти персонажи, которые сделали бы честь перу Гоголя или Салтыкова-Щедрина, и как из этого паноптикума еще могло получиться что-то путное. Когда я выводил агитку на сцену Вечера ССО, публика приходила в восторг и неистовство, всего лишь глядя на наши рожи. Комиссарское сердце наполнялось гордостью, хоть я и осознавал, что моя собственная рожа котируется у публики гораздо ниже, чем рожи моих артистов.
Но обо всех по порядку.
Пожалуй, самая заметная фигура - и по росту (198 см), и по следу, оставленному в культурной истории отряда. Безо всяких преувеличений, Рор был велик.
Будучи тогда студентом ЛИИЖТа, в силу специальности он разбирался в системах железнодорожных тормозов, так что своим отрядным именем я обязан ему. "Кварк" вообще многим ему обязан, прежде всего привнесением доминанты уродства в отрядную парадигму. Самый термин был рожден Рором. Но он был не только теоретиком, он был также выдающимся деятелем практического уродства.
Как сейчас вижу такую картину. Конец напряженной трудовой недели. Волоча по полу замызганные кирзачи 45-го размера, Рор движется по коридору нашей деревянной общаги. Осанка реликтового гоминоида, глаза блуждают, на лице страдальческий оскал. Как Рор ни вымотан работой, ему нужно пошизовать, поуродствовать, выкинуть что-нибудь из ряда вон. Это его физическая потребность - не насытив ее, он не отойдет ко сну. Но одному никак. Необходим компаньон. Необходим хотя бы зритель. В слабой надежде найти единомышленника Рор тычется во все комнаты и везде видит одно и то же - изможденные бойцы, трактующие заслуженный отдых до невозможности тривиально, лежат на своих койках животами вверх, как посеченные картечью, и не реагируют на внешние раздражители. Даже речи нет о том, чтобы кого-то из них растолкать и вдохновить на подвиги. Рор сломлен. Из груди у него вырывается вопль отчаяния:
"УРОДЫ!!! ВРЕМЯ КОМАТОЗНЫХ СОСТОЯНИЙ!!!"
(Здесь слово "уроды" употреблено в более традиционном, осудительном значении.)
Только стихия Слова никогда не предавала Рора; в ней он всегда чувствовал себя привольно. Что в нем поражало более всего, так это умение без малейшего напряга разбрасывать направо и налево прихотливые словесные конструкции, четко выдержанные в уродной эстетике. Несколько примеров:
"Окаменевшие сопли горного зайца" (название деликатеса)
"Короткие пухлые пальцы, похожие на коробки от диафильмов"
"Что думает шелудивый снеговик о любви и шахматах, сидя на очке?"
"Ловись, бобр, сальный, казусный..."
Это только то, что я спустя годы смог вспомнить. А сколько перлов утеряно! К сожалению, Рор являлся генератором в чистом виде - дикие порождения его буйной фантазии кто-то должен был компилировать и огранять строгими рамками той или иной художественной формы. В ряде случаев у нас с ним выходил неплохой тандем именно по этой схеме. Жаль, что ничего нетленного так и не удосужились создать. Теперь он в Святой Земле, а я еще дальше. Но если я когда-либо до него доеду, как обещал на отвальной, то мы обязательно тряхнем стариной и попробуем сотворить что-нибудь уродное.
Одна из центральных фигур по всем статьям. Пять выездов. Четыре в "Кварк". Два командирских. Орел. Зубр. Мастодонт.
Когда он хотел кого-нибудь в чем-нибудь убедить, то прибегал к следующему приему. Принималась стойка китайского боксера. Одна, а чаще обе руки с растопыренными и одновременно скрюченными пальцами поднимались на уровень лица собеседника, иногда вплотную, и сотрясались в такт произносимым словам. В момент логического ударения сотрясение рук было наиболее сильным. Например:
"Работать надо В РУКАВИЦАХ!!!"
"Баб в отряд надо брать ПИТЕЙНЫХ!!!"
"В комитете сидят УБЛЮДКИ!!!"
Лицо его в такие моменты выражало решимость биться до конца - глаза таращились, усы топорщились, нос набухал. За отменные бойцовские качества и ораторский талант в сочетании с брутальной внешностью он и был в сентябре 1988 года всенародно избран командиром.
С Бахусом Ламский был на короткой ноге. Сухой закон тяготил его. В свой первый командирский выезд он еще, скрепя сердце, позволил комиссару похоронить зеленого змия, а спецфонд пускал, как и положено, на ублажение Афанасия Егорыча. Но уже через год начались новации. Змий пребывал в добром здравии весь рабочий период, а по возвращении командир кичливо заявлял: "Ни одной капли ублюдкам не налили. Все выпили в штабе!"
Иногда Ламский улыбался. Глаза окружались маленькими морщинками и начинали лучиться добротой. В этих случаях можно было быть уверенным, что он сейчас учинит кому-нибудь очередную каверзу, а может, уже и учинил. Уродом он был прирожденным, и его чело наравне с рорным должно быть увенчано лаврами основателя новой субкультуры.
ГИВИ (Вадим
Сорокин)
Он же Гиви Кохадзе. Он же Червь. Он же Гивозный Червь. Третий член Уродного Триумвирата. Мистер Кварк-88. Заслуженная и неординарная личность.
Первый псевдоним прилип к нему после какого-то внутриотрядного, уже полузабытого представления, в котором он играл роль грузина. Второй возник, когда Гиви нарисовал червя на двери своей комнаты. Тут же появилась и комбинация первого со вторым.
Гиви был творцом широкого профиля. Не такой сферы, где его талант не оставил бы отпечатка. Как о художнике о нем лучше всего расскажут его полотна - кстати, вот уж где уродство отлилось и кристаллизовалось лучше всего. Не ограничиваясь рамками изобразительного искусства, он не забывал петь, плясать, сочинять басни, а также изображать нечистую силу, мастерски подражая любимому артисту своего детства Г.Милляру:
"Смерть Коштщея находится в яйце-е-е-е!"
У него и в лице было что-то от сказочного персонажа. Как-то раз на Соловках ему проломило череп ведром из-под раствора, которое Карась бросил с крыши, расчитывая, что Гиви поймает. Отрядный доктор череп залатал, для чего ему потребовалось обрить раненого бойца. Таким Гиви и вошел навсегда в коллективную отрядную память. Никому не надо было объяснять, почему этот лысый, востроносый, с обнаженным атлетическим торсом и железным крестом на волосатой груди боец считается уродом.
"Червь окончательно утратил гуманоидные признаки, - сообщал мне письмом Рор году в 95-м. - Справляет все свои физиологические функции за прилавком своего магазина. А обитает в глубокой норе под этим магазином, забитой тушками умерших крыс и битыми кинескопами."
Мистер Кварк остался верен идеалам своей юности.
КАРАСЬ (Сергей
Карасев)
Трудным подросткам, которых прикрепляли к стройотрядам для перевоспитания, можно было бы посвятить отдельную страницу. "Кварку" с ними повезло - попались Личности. Вообще, карасей было двое - второго звали Рыбкин и тоже Сергей - но уродом был признан лишь один.
Карась мог изобразить лицом и телом любую патологию, от походки знакомого сантехника до олигофрении. Он вполне смог бы работать наглядным пособием где-нибудь на кафедре паталогоанатомии. Как артист он был незаменим в отрядных агитках. Единственный минус состоял в трудностях с запоминанием слов, поэтому Карася использовали в основном для немых ролей.
Со счетом тоже были трудности. Один раз я был свидетелем следующего диалога, состоявшегося у Карася с бригадиром Валерой после собрания по выставлению КТУ (коэффициент трудового участия):
- Валера, а что больше: "один и два" или "один и пятнадцать"?
- "Один и два".
- А намного?
- На пять сотых.
- А это много?..
К 1989 году Карась был уже матерым старым бойцом, ответственным за отработку штрафных нарядов. На стене висел "Черный список Карася", в котором присутствовал даже экс-комиссар, в случае провинности послушно исполнявший все предписания юного сатрапа. Паспортный возраст в отряде никакой роли не играл.
КОЛЯ (Николай
Старцев)
Прибившийся к "Кварку" студент юрфака ЛГУ, армейский друг мастера. Уникальный человек, носитель множества редкостных качеств.
Мастер рассказывал, что в армии Коля ржал, даже когда его мочили деды. Мочили же его за орание на ночном дежурстве эстрадных песен, от коих деды просыпались. Никакие побои впрок не шли - Коля так и орал до самого дембеля. Став студентом, он записался в университетский хор, где его певческие манеры окультурились. На момент прихода в "Кварк" он пел так: левой рукой оттопыривал ухо, а ладонью правой махал около рта. Получалось "вибрато".
Еще Коля был знаменит своим талантом знакомиться со звездами. Он танцевал с Пугачевой, жал руку Ивану Реброву, говорил комплименты Монтсеррат Кабалье. Ни бабушки-билетерши, ни дружинники, ни ОМОН не могли поймать его, когда он вдруг, как черт из табакерки, выскакивал из зала на сцену и, перекладывая зигзаги, несся за кулисы добывать автограф. Из позднейших его подвигов - знакомство с семьей Петра Николаевича Мамонова и проникновение в грим-уборную последнего. С Гребенщиковым же Коля не выпил только по причине своей абсолютной трезвенности. Кстати, это экзотическое свойство нисколько ему не мешало. На пьяных сборищах он бывал шумнее Ламского.
Колино уродство было специфичным, но вполне вписывалось в рамки общей концепции. У него даже были эпигоны, пытавшиеся тоже оттопырить ухо, зажмуриться, напрячься и заорать: "Симо-о-о-о-на!!! Девушка моей мечты!!!" Успеха это никогда не имело - Коля тут же вступал и перекрывал их всех вместе взятых. И пел, и ржал он исключительно громко и заразительно.
В самой первой предвыборной компании Собчака Коля был его правой рукой, чему есть документальные свидетельства.
Мастер. Этим сказано все или почти все. Человек был на своем месте.
В отличие от комиссара, мастер должен не парить в небесах, а твердо стоять на земле обеими ногами. Поэтому земные радости ему обычно бывают не чужды. Прежде всего ему не чужда базисная, насущная, жизнеполагающая радость еды.
"Наш мастер был на все горазд - он свиновепрь и обжора", - так трактовала личность Кабана кварковская мифология. Сам Кабан всячески поддерживал эту трактовку и не уставал добавлять к своему образу новые штрихи. Как-то одна молодая, еще неискушенная бойцица спросила его в упор: "А почему тебя кабаном называют? Ты ведь такой худенький!" Надо было видеть, что сделалось с мастером! Он оскорбился, стал раздувать щеки и живот, выковыривать из зубов мнимые остатки пищи - до тех пор, пока снова не был признан кабаном. "Гримпенский подсвинок" - такова была уродная версия псевдонима.
Рор сокрушался, что Кабан, став мастером, зазнался, "исчез в спинке кожаного кресла" и вообще растерял все уродство. И как же радостно было иной раз зреть Кабана, вдруг выходящего в народ - в семейных трусах бороздящего Двину или в фуфайке изображающего чукотского гармониста Бельдыева. Карьера не мешала ему оставаться популярной фигурой и укреплять любезный его сердцу имидж чревоугодника. Одна из отрядных песен, написанная на мотив итальянского шлягера, отвела ему целый куплет:
Дойдешь до штаба - Кабан там заседает.
Остатки пищи он под кровать пихает.
Твердит угрюмо, блинов подхавав кучу:
"Какой я бедный, худой и невезучий!"
Последняя строчка неизменно составляла сольный номер нашего героя. Он исполнял ее очень ответственно, с большим старанием и чувством.
ЛЕНКА (Елена
Варшавская)
Долго дебатировался вопрос о том, может ли женщина быть уродом. После нелегких раздумий Триумвират пришел к заключению, что нет, не может. Обсуждение было закрытым, и аргументация не обнародовалась - так решили, и все. Таким образом, единственная претендентка на почетное звание осталась без оного, довольствуясь титулом Мисс Кварк-88. Впрочем, это не мешало ей оставаться в гуще событий и даже судьбоносным образом влиять на ход отрядной истории. Важнейшим событием из этого ряда явилось "заноздрение" комиссара (от выражения "взять за ноздри").
В июне 1989 года весь "Кварк" гудел на комиссарской свадьбе. Соответственно, медовый месяц проходил на Соловках - в брызгах раствора, под мерный рокот бетономешалки. Увы, альянс не был так долог, как того хотелось бы. Зато он был результативен. Через год, после появления на свет двух 3-килограммовых крепышей, бойцы гадали, который из них будет комиссаром в "Кварке-2010" и кем в этом случае будет второй. К сожалению, сегодня подобные вопросы звучат уже праздно - комиссарить негде.
Сама же Ленка впоследствии заноздрила Илью Николаевича Барбарина, экс-командира ССО "Целинник" 1-го ЛМИ. Тоже наш человек. Урод.
О себе писать трудно. Даже отчетливо сознавая, что скромность комиссару только вредит, и честно пытаясь найти в себе уродные черты, терпишь неудачу. Ну, складный парень, ну, голос зычный, ну, на гитаре играет - эка невидаль! Вот разве что тормознутость... Ну да, конечно, тормознутость - именно с этим качеством я вошел в отрядную мифологию и был заслуженно посвящен в уроды.
Проводы с комиссарства на покой были обставлены по высшему разряду. Я был повязан, помещен в мешок и положен на стол в отрядном баре. Уродный Триумвират исполнил над моим телом отходняк, написанный на мелодию Государственного Гимна:
- Лежит и не дышит побитый болезнью,
Изъеденный молью урод-комиссар.
Прощайтесь с покойным, бойцы и бойцицы,
Сразил его насмерть коварный удар.
Плачьте, бездарные, немощи хилые!
Вам интеллекта его не дано.
Жалко великого тормоза нашего,
Но жизнь не кончается смертью его.
Под коварным ударом разумелась моя безвременная женитьба. Поменяв агрегатное состояние, я и впрямь не мог уже комиссарить в былую силу. Через год мне было уже и вовсе не до отряда, так что мой стройотрядовский век оказался до обидного коротким.
Но незабываемо ярким.
Я описал лишь верхушку пантеона. Заслуживали бы упоминания еще многие красочные персонажи, попадавшие в "Кварк" в необъяснимо большом числе - видимо, имело место некое силовое поле, влекшее людей определенного сорта. Но обо всех не расскажешь. Я завершаю панораму цитатой из Рора.
К бойцам
Нам ли бояться хряков свиномордых
И сизоносых гнилозубых усачей?
Мы не феномены и не побьем рекордов,
Пока вливаний спирта не заменим твердо
Употребленьем ихтиоловых свечей.
(1989)
© 1997 В.Смоленский